Он помог Парамонову уложить Андрея в машину.
— Ну вот, — облегченно вздохнув, сказал Парамонов Шестакову. — Вези, браток. Да побыстрее. Может, проскочишь.
Машина тронулась, оставив позади себя маленькое пыльное облачко.
Парамонов побежал к окопам. Обстрел усилился, и ему пришлось ползти по-пластунски. Вот уже показались впереди знакомые пилотки. Теперь совсем рядом!
Парамонов размашисто прыгнул в окоп.
А в этот самый момент на шоссе горела политотдельская «эмка», подбитая прямым попаданием вражеской мины.
Первая бомба! Сброшенная с фашистского самолета на маленький приграничный городок, она круто и беспощадно изменила судьбы людей.
Не дождался выпускного вечера в аэроклубе Яшка Денисенко: пришлось поднимать в воздух самолет. Под развалинами разбомбленного дома погиб Гриша Беленков, отважный парень, любитель приключений. Не успела выйти замуж за веселого молодого танкиста Люся Биденко. Рассталась со своей мечтой поступить в политехнический институт Женя Кольцовская. Сашу и Валерия в первый же день войны поставили в строй.
Они были зачислены в артиллерию. Утром, перед отправкой воинского эшелона, новобранцев выстроил крепко сбитый мужчина в форме лейтенанта, прошелся по притихшим рядам придирчивым взглядом круглых разноцветных — один серый, другой желтоватый — глаз и сказал:
— Юнцы! Мне приказано сделать из вас артиллеристов. На месяц — в тыл. Никакого нытья, никаких просьб. Моя фамилия — Федоров. Ленинградец. Из рабочих. Коммунист. Все ясно?
— Ясно, — не очень стройно ответили юнцы.
Федоров изо всех сил старался быть суровым, но лицо, помимо его воли, сияло добротой и озорством. Он не выдержал и весело подмигнул. У всех на душе стало легче.
— Мой помощник — старшина Борисовский, — добавил Федоров, кивая массивной головой на низенького, широкоплечего старшину. — Подчиняться беспрекословно. В армии приказ — закон, командир — глава. И ни единого писка. Ясно?
— Ясно! — уже увереннее откликнулся строй.
Саше, Валерию и его новым товарищам пришлось входить в военную колею с ходу, без предварительной подготовки, под гул приближающейся канонады.
Долго ехать не пришлось. Ночь прошла спокойно, а на рассвете эшелон бомбили фашистские самолеты. Сколько их налетело, Саша так и не понял: ему было не до счета. Эшелон остановился и замер на путях. Парни, еще не обстрелянные в боях, высыпали из вагонов и разбежались по поляне.
Саша никогда не предполагал, что самым первым чувством, которое возникнет у него в такой обстановке, будет щемящее, безотчетное и обидное чувство страха.