— Не могу, — прервал мысли Жени угрюмый голос стрелочницы. — У меня поезд.
— Страховка! — пренебрежительно воскликнул боец, вытирая пот с лица засаленной и пропитанной бензином пилоткой. — Открывай, теперь законы наши, военные!
Видимо, в тоне его было что-то особенное, приказное, потому что стрелочница, сказав «не могу», подошла все же к лебедке и крутнула рукоятку. Шлагбаум поднялся. Шофер нырнул в кабину. Машина быстро проскочила переезд.
«Хорошо быть таким, как этот боец, — с завистью подумала Женя. — Таким же настойчивым и упрямым».
— Голубонька, сидай с нами, — вдруг услышала она позади себя.
Женя обернулась. К шлагбауму подъезжала телега. В ней сидело пятеро женщин, по виду крестьянок. Двое из них держали на руках грудных детей. У одной неожиданно засмеялась девочка. Женя не видела лица ребенка, но отчетливо услышала этот странный сейчас смех. Женщина дала девочке обвислую грудь и сказала, ни к кому не обращаясь:
— Ты от горя, а оно за тобой.
— Сидай с нами, — повторила пожилая женщина с маленьким печальным и покорным лицом. — Сидай, голубонька. Герман проклятый гонится. По всем дорогам танки идуть.
— Спасибо, тетечка, — дрогнувшим голосом откликнулась Женя. Ее особенно тронуло слово «голубонька» и тон, каким оно было произнесено: — Мне в другую сторону.
— Куда ж тебе?
— На заставу.
— Ой, пропадешь, голубонька, — ахнула женщина и стегнула коней длинной хворостиной.
Телега проползла через шершавые доски переезда. «Страхи все это, паника», — старалась успокоить себя Женя.
— А вон опять мой знакомый, — услышала Женя голос стрелочницы. — Тот, что мамзелью обозвал.
Стрелочница подняла руку. Машина остановилась. Шофер выскочил из кабинки. Был он маленький, подвижный, верткий. Круглое лицо с виду казалось добродушным, но в голосе паренька слышались командирские нотки.
— Чего тебе? — спросил он стрелочницу. — Соскучилась?
— Подвези девушку, — кивнула та головой на Женю.
Женя с трудом выдержала взгляд его маленьких острых глаз.
— Мне до Ружан, — поспешно сказала она.
— Там не танцы. Война.
— Вот мне туда и надо.
Шофер не то одобрительно, не то осуждающе хмыкнул.
— Груз не позволяет.
— Какой груз?
— Петух скажет курице, а она всей улице. Ишь, любопытная.
— Я легкая. Смотрите, — и Женя подпрыгнула на носках. — Совсем легкая.
Кажется, этот прыжок и покорил шофера.
— Не так легкая, как упрямая, — улыбнулся он, показав широкие зубы. — Садись скорей. Мне тары-бары разводить некогда. Только после не плачь, слез утирать не буду.
— А слез вы и не дождетесь, — сердито сказала Женя, забравшись в кабину.