— Остался один патрон, — чувствуя, как сухим, горячим обручем сжимает глотку, выдавил он. — Твой? — протянул он револьвер Лельке.
— Нет! — отшатнулась она.
— Тогда мой, и весь разговор, — Антон прижал дуло к виску.
— Нет! — снова вскрикнула Лелька и, схватив револьвер, швырнула его в пшеницу.
— Ты что? — вскипел Антон.
— Нужно три патрона. Три! — закричала Лелька. — Так нечестно!
Мотоциклисты уже окружили повозку, быстро глушили моторы, угрожающе вскинули автоматы. Антон обвел их медленным, сумрачным взглядом. Все немцы показались ему на одно лицо — непроницаемые, высокомерные, торжественно суровые.
Немцы с минуту стояли неподвижно, видимо решая, как им поступить с людьми, неожиданно встретившимися на пути. Их кожаные куртки, шлемы и крепкие добротные сапоги были густо облеплены пылью, похожей на пепел.
Лелька встала на ноги и, не спрыгивая с повозки, попросила впереди стоявшего немца:
— Помогите. Эта женщина ранена.
Она и сама не знала, почему попросила именно этого немца. Может, потому, что он стоял впереди, или потому, что у него было не такое злорадное и надменное лицо, как у других.
— Кого просишь? — прошипел Антон, покосившись на Лельку.
Немец ухмыльнулся и заглянул в повозку. Взял Клавдию за руку, пощупал пульс и почти сразу же, обернувшись к своим, сказал:
— Ей уже ничего не надо.
Лелька вскрикнула.
— Так и должно быть, — хохотнул высокий немец с веселым самодовольным лицом. Одно плечо у него было ниже другого. — Естественный отбор. В живых остаются сильнейшие и достойнейшие. Вот как эта, — вскинул он кожаной перчаткой на Лельку. — Великолепный экземпляр, не правда ли, Генрих? Как она вырвала пистолет у этого фанатика!
— Великолепный, но без этого украшения, — Генрих ловким, изящным движением руки снял с Лельки пилотку, стремительно оторвал звездочку и швырнул на пыльную дорогу.
— Вот сейчас она годится для съемки, — сказал высокий, и в руках у него неведомо откуда появился фотоаппарат с длинным массивным объективом. — Улыбнись, Генрих. И пусть она тоже улыбнется. Наши газеты передерутся из-за этого снимка.
Лелька улыбнулась. Высокий тут же щелкнул затвором аппарата.
— Какая ж ты сука, — процедил Антон и спрыгнул с повозки, словно подчеркивая этим, что больше ни одной секунды не желает находиться рядом с ней.
Немцы не ожидали, что он спрыгнет, и потому слегка отшатнулись, но, видя, что Антон безоружен, сразу же пришли в себя.
— Пограничник, — сказал тот, которого звали Генрихом, показывая на зеленую фуражку Антона. — Он стрелял. Он убил Галингера. Отведи его в сторону, Вилли.