Пацко обежал ее, осмотрел: немного добавить земли и можно укладывать шпалы. Веселее задвигались люди, легче зашуршали шаги: всем давно надоело возиться в темноте на одном месте, поминутно рискуя головой.
Где-то за руинами, ближе к лесу, неожиданно громко прогудел паровоз. Это был первый с утра голос локомотива. Пацко показалось, что он посылает им привет с Большой земли. Да и все приободрились: не отрезаны, выход есть! Никто не знал, что этот поезд с утра стоял на соседней станции, ждал приема.
…Брошен последний камень, выровнена площадка.
Молотки ударили по костылям, зазвенело железо, свободнее задышали люди. Листравому почудилось, что крутом стало светлее, просторнее и уютнее. Вот уже соединены рельсы порванной колеи, уложены последние недостающие шпалы, подсыпаны завершающие лопаты балласта…
Пацко проворно закручивал гайки на стыках, ловко, даже игриво, постукивал по рельсам длинным ключом. В душе его все ликовало: нет, не зря живут люди!
Листравой взмахивал молотком через плечо, словно рубил дрова. Он вкладывал в удары всю свою силу. Взмах — и костыль в шпале по самую шляпку, а позади — ровная строка головок на шпалах.
И вновь на только что восстановленный путь упал снаряд, ковырнул искореженную насыпь, вырвал две шпалы. Люди даже присели от неожиданности и отчаяния. Потом кинулись к пострадавшим.
— К черту! — В розовой от пожарищ полутьме кто-то бросил лопату и лег на землю.
— Дурак! — Пацко зло сплюнул.
— Айда, Александр! — Хохлов первым взял носилки. С другой стороны взялся Листравой.
Расстроенные люди гуськом потянулись за ними. Опять стучали камни, звенело железо.
В багровом свете огня появился Фролов. Он был в подавленном состоянии, но деловито прикинул: много ли осталось? Заметил, что не хватает многих знакомых рабочих: убиты или ранены?
Люди измотались, шагали пошатываясь. А он должен сообщить им тяжелую новость. Тогда, когда так нужна хотя бы маленькая радость. Даже почтальон не смог проехать на Единицу. А стоит ли говорить? Сами узнают завтра из газет, по радио. Каждый рабочий надеется на скорый перелом войны на победу… Нет, нужно! Правда, как бы тяжела она ни была, легче, чем неизвестность.
— Парфен Сазонтыч, — окликнул он Хохлова.
Люди обрадованно повернули головы к начальнику политотдела. Фролов увидел в напряженных лицах немую просьбу облегчить усталость. Хрипловато сказал:
— Фашисты взяли Моздок, Вышли к Сталинграду…
Люди глухо молчали, опустив натруженные руки. Было слышно их тяжелое дыхание да треск догорающего дерева.
— Пошли, — со вздохом вытолкнул слово из пересохшего рта Листравой.