— А вы, скажем, что предлагаете?
Краснов подумал, подумал и ответил:
— Пусть перед строем признает ошибку. Мол, напрасно…
Фролов нахмурился, отвернулся к окну. А поезд шел все дальше, на запад.
Убегают назад полустанки, днем скучные и невзрачные, ночью мигающие подслеповатыми огоньками. Словно забытые на земле скворечники, появляются будки стрелочников и мгновенно скрываются позади. И вновь степь, морщинистая, шершавая от пожнивья, с бледно-зелеными озимыми посевами. А то вывернется перелесок. В серых, ветрами освистанных ветках застревает дым паровоза. Пухлые рваные клочья его чахнут, тают на откосе насыпи. И снова глазу не на чем задержаться…
Наташа радовалась, что ей досталось место у окна на верхних нарах. Пусть за окнами и однообразные картины, пусть они навевают невеселые думы, но это все-таки лучше, чем полумрак нижних нар. Ей было и тревожно и боязно чего-то нового, неведомого: скоро фронт. О будущем думалось, как о чем-то отдаленном, неясном. Когда встречались поезда с красными крестами или воинские составы обгоняли эшелон, сердце щемило и вставал вопрос, что же будет впереди.
На остановках к ним в вагон заходили парни, балагурили, затевали песни. Наташа хорошо играла на гитаре. К ней часто подсаживался Пилипенко, и тогда они пели одну и ту же песню о Байкале. Пели красиво, несильными молодыми голосами. И было в их словах много душевной тоски по родному краю, по родной земле.
Наташе нравился Пилипенко. И она чуть-чуть сердилась, видя, как застенчиво и благодарно улыбается парню круглолицая девушка с нижних нар. Ей тоже нравится голос Ильи. Наташа сердито отворачивалась к окну, задумывалась.
Смотрела в окно, а мысли были далеко, у Байкала, в домике над обрывом, где остались мама, братишка Сережа, отец. Как они там живут без нее? Скорее бы добраться до места и получить от них весточку. До места… А где оно, место?
За окном опять поплыли голые рощицы. Весеннее солнце прорвалось сквозь тучи, озолотило острую верхушку церкви далекого села. На пригорке махала крыльями неказистая мельница. В Сибири такие попадаются редко. А еще дальше, почти у самого горизонта, спичкой торчала труба какого-то завода. Замелькали железные переплеты моста. Внизу открылась извилистая река. Лед, белый в промоинах, оторвался уже от глинистых берегов, заметно потрескался.
— Смотри, смотри! — Наташа затормошила подругу. — Это как у нас, на Байкале. Мы с Ильей любили смотреть ледоход.
Обе прильнули к окну. Мост кончился.
— Любишь, что ли, Илью-то? — вдруг спросила подруга.
Наташа неопределенно пожала плечами.