Местное население на плацдарме еще оставалось. В 1943 году нас на отдых вывели в деревню. Там хозяин жил с женой, и он по льду из Ленинграда привел маленького мальчишку. Хлеба они вообще не получали, у них только корова была. Я свой хлеб все время этому мальчишке отдавала. Потом они куда-то уехали.
Первую медаль «За отвагу» я получила только в 1943 году. Я в то время была уже в 3-м батальоне, а Боковня был командиром 1-го батальона. Боковня, командир разведки его батальона, политрук и двое мальчишек-ординарцев пошли на рекогносцировку на стык батальонов. Мой новый батальон стоял как раз на том месте, которое я хорошо знала, — раньше в тех местах мой бывший батальон стоял. И вот идут они на рекогносцировку местности, все с автоматами. Спрашивают меня: «Знаешь эти места? Покажешь, что тут где?» Я говорю: «Знаю, но сейчас вам туда нельзя». Они говорят: «Да мы только посмотреть, далеко залезать не будем». Ладно, пошли мы. Дорожка небольшая идет, заросшее кустарником поле и большая воронка, наполненная водой. Около воронки сидит парень с другой стороны от нас и полощет свои портянки. Я ему говорю: «Как ты туда пробрался?! Тут же все заминировано! Боковня, это ваш солдат!» Солдат вытянулся, доложил, какой он роты. Я говорю Боковне: «Что такое? Мы же послали вам карты минирования! Здесь нельзя ходить!» — «Как так заминировано?» Я отвечаю: «Хорошо все заминировано, я сама присутствовала при этом». А у меня командир роты хороший был мужик, но малограмотный — уже пожилой. Он карты вообще не умел читать, иногда карты кверху ногами держал. Там же планы надо чертить! Так что если надо было карту какую-то или схему составить, то он посылал меня. Я стояла на дорожке, минеры минировали, а я чертила план — где какие мины. Это было минное поле как раз на стыке двух наших батальонов. Боковня говорит: «А, ладно, раз этот солдат прошел, то и я пройду». И пошел. Пятнадцать шагов сделал — и мина взорвалась у него под ногами. Мина была маленькая, мы называли их «пяткощипательными», их часто делали из коробочек из-под пасты или баночек. Ступни у комбата больше нет. Эти четыре мужика стоят как окаменевшие и смотрят. Он стоит на одной ноге бледный, рядом березка. А я знаю, что у той березки мина, и не «пяткощипательная», а здоровая, так что если наступит, то его вообще разнесет. Я вздохнула, говорю ему: «Стой спокойно, ничего не страшно, стой. Не шатай березу». И пошла. Пятнадцать шагов прошла. Хотя я и знала, где там мины, все равно страшно — мало ли, ногой за проволочку эту тоненькую зацепишься. Повернулась, на плечи его взяла и вынесла. Боковня после этого моему комбату Маркову говорит: «Представь ее к медали «За отвагу». Надо было ее раньше представить к награде… Только никому не говори, что она меня вынесла — это же кошмар: командир батальона подорвался на своей же мине. Говорила же она мне, предупреждала…» Мало того, вынесла я его на дорожку, подбежал его ординарец, и мы вдвоем его понесли. Два шага — и взрыв! Оказывается, что это политрук — то ли поскользнулся, то ли у него с головой что-то стало — упал, и прямо на мину. Конечно, его страшно разорвало. К месту происшествия уже бежала санинструктор Катюша. Я ей говорю: «Иди, Катюша, там тебе ох какая работа!» Политрука за ноги вытащили с минного поля, Катюша его перевязала, но он все равно по дороге скончался от ран.