— У меня нет никаких проблем со здоровьем, никакой инфекционной болезни, ничего. Я никогда не изменял жене.
— И именно со мной вы хотите начать любовные приключения? А я, — продолжила она, — не спала ни с кем вот уже много месяцев. Из страха перед СПИДом. Предпочитаю быть целомудренной и живой… А вы во Франции также боитесь этого, как мы в Америке?
— Я не был во Франции уже целых два года. Но все и везде боятся этой болезни. Вы читали предупреждения Мастерса и Джонсона[34]?
— Не читала, — сказала она — Не хотела дополнительных страхов. Попробуйте меня потрогать, если мне не понравится, прекращаем, согласны?
Я обнял ее с неясной мне самому нежностью. Мне хотелось чего-то большего, чем простой половой акт. Я хотел проявить к ней свое почтение и уважение. Я знал, что человек с мертвым сердцем ничего не значил. А было ли мое сердце живым?
Полотенце упало вниз. В обнаженном виде она была совершенно естественной, ни вызывающей, ни стыдливой.
— Я могу довериться вам, Эрик?
— Клянусь.
Я услышал доносившийся издали, словно эхо, ее голос:
— Все равно, мне хотелось бы быть чем-то большим, чем простое желание…
В течение нескольких секунд мною овладело слабое желание измениться, стать лучше, более открытым, более честным. Я побросал на пол свою одежду’.
— Еще одно слово, — сказала она, очутившись в моих объятиях на постели, — одно уточнение: я не включена в оплату, но и не являюсь бонусом. Я уступаю вам…
Она закрыла глаза:
— …возможно, потому, что вы понравились мне в Лас-Вегасе, не только моей плоти, но и моему разуму…
Я произнес перед тем, как наши губы слились:
— Вы принимаете таблетки?
— У меня спираль…
Урегулировав наконец все технические условия физической близости, мы могли забыть про время. Я целовал ее глаза, ее лоб, ее грудь, мы ласкали друг друга, я гладил ее тело, сдерживал желание овладеть ею. Затем я лег на нее, накрыв ее тело своим. Она произнесла:
— Эрик?
— Да.
— Теперь я знаю, что это какое-то влечение. Да, с самой первой нашей встречи я почувствовала какое-то влечение.
Я медленно проник в нее, она была такой же плотной, как одна вьетнамка из Латинского квартала, с которой я переспал в молодости. А я был очень чувствительным, уязвимым, потому что запах духов, одно прикосновение, одно слово могло сразу же подавить мое желание. Я, человеческое вместилище образов, продвигался вперед, вслед за моим мужским достоинством, по одному из самых очаровательных туннелей. Я гулял в ней, словно опьяненный своим открытием спелеолог, мне было фантастически хорошо. Чтобы избежать преждевременного взрыва, я дал задний ход, сопровождавшийся запинками и извинениями, я остановился, задержал бег времени, я продлевал наслаждение, мы погрузились в самое безумное ожидание. Нас сотрясла легкая дрожь, я упивался ее губами, наши языки переплелись. Мой член оставался в ее плену, и мы медленно стали приближаться к оргазму, взрыв которого потряс нас обоих. Кто-то вскрикнул… Возможно, это был я.