Я положил голову на ее плечо и посмотрел на рисунки солнечных лучей на шторе. Тело мое было словно ватное. Потом почувствовал чье-то присутствие. Но мне на это было наплевать. Это могло быть следствием жары или движением шторы от ветра.
— У тебя было много мужчин?
Я желал получить более или менее честный ответ. Я полагал, что она была и не девственницей, и не опытной искательницей приключений. Мне хотелось любить ее такой, какой я ее себе представлял: бедную девушку, честолюбивую, хитрую, расчетливую, в некотором смысле невинную, падчерицу судьбы, закомплексованную карьеристку, как и я сам, легко удовлетворявшуюся малейшим проявлением нежности.
— Четверо. С последним из них я была два года. У меня всегда были продолжительные любовные связи.
— А почему вы разошлись?
— Он был жадным.
— Но ты же не спала с ним ради денег…
— Конечно, нет. Он был скуп на деньги и на чувства. Так, посредственность.
— Тогда почему же ты с ним поддерживала отношения?
— Он попался в подходящий момент. Я была одна…
— А почему ты его бросила?
— Он не подарил мне цветы на день рождения.
— И этого оказалось достаточно, чтобы с ним расстаться?
— Да.
Мой опавший член плавно вышел из ее тела. Я лег на спину, мы стали смотреть на игру света на потолке.
— Ты не знаешь, кто находится в комнате… — сказала она.
— Что?
— Привстань на локте, как я, и сам увидишь. Медленно.
Я приподнялся на локтях, повернул голову и увидел посреди комнаты большую мрачную обезьяну. Она глядела на нас.
— Эй… — крикнул я ей.
Испугавшись моего голоса, обезьяна бросилась искать выход. Заметив корзину с фруктами, которую служба отеля поставила в каждой из наших комнат, обезьяна схватила банан и с редким умением принялась его очищать.
— Осторожно! — сказала Энни — Ты хочешь встать?
— Надо отодвинуть штору, чтобы она вышла. Она пришла сюда с террасы.
Обезьяна размером с четырехлетнего ребенка сидела и ела свой банан.
— Смотри, чтобы она не укусила тебя за это место…
Это был намек на мой обнаженный половой член. Я был счастлив почувствовать себя как все, я больше не был скаковым жеребцом, образцовым карьеристом, издевающимся над своим телом, ссылающимся на усталость. Я просто был животным. Я походил на пещерного человека, на неандертальца, на кого угодно, я был самцом и очень этим гордился. Надев плавки, я пересек комнату, осторожно пройдя за спиной обезьяны, бросившей на пол кожуру банана, и открыл дверь. Обезьяна выбежала в коридор.
— Она испугалась, — сказал я, закрыв дверь.
— Или, возможно, мы вызвали у нее желание, — сказала Энни — Кто знает, сколько времени она за нами наблюдала…