Она произнесла по буквам:
— Я т-е-б-я л-юб-л-ю. Повторяй!
— Я…
— Продолжай…
Она вдруг толкнула меня локтем в бок, как подросток на школьном дворе.
— Не бойся, скажи это!
Это была уже не принцесса, а крепкая влюбленная женщина.
Я пробормотал в отчаянии, но весело:
— Думаю, что я тебя люблю.
Я надеялся, что это не было правдой.
Вечером накануне отъезда мы пришли к статуе слепого льва. Поднялась сухая буря. Ветер свистел так сильно, как никогда, он оглушал нас, швырял нам в лицо пригоршни песка, перемешанного с водой, ослеплял. Мы вернулись в дом, по крыше барабанил дождь, воздух дрожал от электрических разрядов. И все, что до той поры казалось счастьем, превратилось в невыносимое напряжение. Отъезд был совсем близок.
Энни была возбуждена и несчастна, она пыталась задеть меня. Вдруг она восстала и резко бросила:
— У тебя нет размаха твоей жены. Ты это знаешь, и это делает тебя больным.
— Что на тебя нашло?
— Надо сказать правду. Если бы ты не был таким приземленным, то понял бы, что Бог есть, что он здесь. Ты даже не захотел, чтобы я прочитала тебе отрывки из Корана, потому что это тебя пугает. Ты трус! Ты подлец!
Я влепил ей пощечину. Она посмотрела на меня, сжав ладонями виски, качнулась. Потом бросила:
— Ты груб, потому что трус. Но я защищена. Ты думаешь только о делах… А я только что родилась. Я хочу видеть аистов, львов, детей, взрослых, я хочу Бога. Если твоя жена хочет здесь жить, если она хочет уехать из Лос-Анджелеса, это доказательство того, что она лучше тебя. Как она могла выйти замуж за такого тщеславного и пустого человека?
Я схватил ее за плечи, руки мои скользнули к ее горлу. Передо мной снова стояла самка, которая меня в чем-то обвиняла, втаптывала в грязь, унижала.
— До чего ты посмеешь дойти? — спросила она — Ты высокомерен только с теми, кто слабее тебя. Я не боюсь, я буду за нас бороться, я пойду к твоей жене и предложу ей свои услуги. Поверь, я не буду долго ждать.
Я оттолкнул ее, я испугался самого себя. Мы были под куполом из непрозрачного стекла, тропический ливень изолировал нас от остального мира. Она подошла к окну, лицо ее было мокрым от слез:
— Они, по крайней мере, счастливы…
— Кто?
— Животные, природа. Вода — это жизнь, ты этого не знаешь, несчастный загрязненный дурак…
Ненависть, которую я испытывал, была похожа на опьянение.
— Энни?
Я сам едва себя слышал.
— Да.
— Хочу тебя предупредить. Я больше не желаю слышать ни единого замечания. Меня больше нет, ясно? Я похож на человека, но таковым не являюсь. Я зомби. В твоих интересах больше не провоцировать меня.