Мне было девять лет, когда мать назвала меня придурком. Так обзывать меня было, по крайней мере, стыдно. Попробуйте произнести это слово с немецким акцентом… Имела ли она право называть меня придурком? Что же я здесь делаю?
Толпа людей несет меня куда-то, удаляя от отпечатков Эррола Флинна[46]. Я смотрю на часы, разыгрываю возмущение, собираюсь уйти. Затем я притворяюсь, что заблудился, придя сюда поразвлечься. Надо исправлять ошибку. Ну да, я порочный тип, у меня есть страстишка к грубым фигуркам львов из фарфора и пластмассовым рыбкам. Я останавливаюсь, чтобы поглядеть на отпечатки, обхожу вокруг следов Вивьен Ли.
Странное впечатление производит встреча с человеком, которого ты хорошо знаешь и который находится там, где не должен находиться. Ты с трудом его узнаешь. Это довольно распространенное явление: заставьте какого-нибудь служащего выйти из-за окошка, и вы никогда его не узнаете на улице. Он должен сидеть за окошком. Вот этот мужчина очень похож на человека, которого я хорошо знаю. Я смотрю на него с неуверенностью и улыбаюсь. Если это двойник, он примет меня за наркомана во время ломки! Но если это действительно он, то что он здесь делает, среди японских туристов, которые только что высыпались из автобуса?
— Син, что вы здесь делаете? Я с трудом вас узнал.
— Прогуливаюсь, — сказал Сэндерс — А вас-то каким ветром сюда занесло?
— Я здесь расслабляюсь, так много фольклора… И вспоминаю о тех временах, когда сам был туристом.
— А вот я никогда туристом не был, — сказал он. — Хочу отметить еще одно совпадение, доказывающее, что у нас с вами одни вкусы, одни устремления, одни черты старых мальчишек. Просто родственные души!
Его глаза цвета незабудки сверкают за стеклами очков в золотой оправе, седые волосы ярко выделяются своей белизной на фоне серого от смога воздуха, на бледном лице видны красноватые прожилки от лопнувших мелких сосудов. Он похож на известного врача-филантропа, который, чтобы заставить считаться с собой и, главное, чтобы избежать неприятностей с налоговой службой, оттачивает свою респектабельность.
— Я решил время от времени гулять. Когда человек трудоголик, вроде нас с вами, не остается времени на жизнь, — сказал он, — Я хотел бы избежать чрезмерной усталости, стресса…
— Меня поражает то, что мы встретились именно здесь, дорогой друг, — я был игрив, до странности непонятлив, — Син, коль скоро работа в компании так вас утомляет, уйдите на пенсию. Через три дня я смогу дать вам намного больше, чем распорядилась Энджи…
— Вы очень добры ко мне, — сказал он, взяв меня за локоть.