Неподалеку есть стоянка. Кто-то наваривает на ней деньги, какой-нибудь мафиозо или китаец, переселенец из Далласа, или японский инвестор, да какая, собственно, разница. Здесь всегда есть свободные места для машин, потому что парковка стоит так дорого, что даже богатые люди клянут ее владельца почем зря, оплачивая стоянку. Веселый парковщик собирает деньги, здесь надо платить вперед, иначе не сможешь выехать. Я оставляю китайцу «ягуар» и бумажку в десять долларов в качестве оплаты за полчаса стоянки. А что, если охранник дома на озере Тахо нашел труп Энджи? Я никогда не видел этого типа, а он знает меня только по фотографиям в газетах. Как он выглядит? Увидим. Возможно, это он. Если в дом пробрались бродяги, будут ли они пытаться узнать, что находится под столом? Нет. Тогда кто же? Кто? Кто?
Со стоянки узкий проход ведет внутрь «Китайской пагоды». Там полно людей, как в Вавилонской башне. Я пробираюсь мимо отпечатков знаменитостей, время от времени спотыкаюсь на них. И жду, когда кто-то хлопнет меня по плечу, схватит за руку, окликнет, убьет меня сначала взглядом, а затем словом.
За мной наблюдают, поскольку он меня знает, а я его нет. На меня смотрит некий шантажист… Охранник дома на озере Тахо бывший военный, который побывал во Вьетнаме. Это не производит на меня никакого впечатления, в моей душе был свой Вьетнам. Я натыкаюсь на людей и на их запахи. Я блуждаю среди волн запаха пота, чеснока, алкоголя, несвежей одежды. Нос забивается сладким запахом вафель, пропитанных прогорклым горячим маслом. Запах сахара смешивается с агрессивными ароматами хотдогов. Я прокладываю проход среди толпы с запахом испорченной карамели. Рядом со мной какой-то огромный мужчина несет на руках малыша, который чувствует в памперсе свою уже остывшую мочу. Его подмокший слой трется о выколотый на руке отца якорь, малыш явно доволен сделанным. Кто-то в этом известном борделе смотрит на меня и потирает руки, приговаривая: «Он пришел, значит, он виновен». Не надо было дергаться. Надо отсюда убираться. Прямо перед моим лицом перемешались пластиковые драконы, соединенные проволокой и подвешенные на столбе. Толстая китаянка занята тем, что приводит их в порядок. Я спрашиваю ее, сколько стоят мобильники. Она отвечает с презрением:
— Два доллара за дракона, есть по пять с другим рисунком.
Простофиля не должен беспокоиться, прежде чем он выбросит в мусорную корзину свои денежки. Нищий должен смириться со своей бедностью. Что-то похожее на огромную крысу, оказавшуюся на самом деле уродливой собакой, протискивается между ног, я вздрагиваю и случайно наступаю на одну из ее кривых лап. Собака визжит, словно свинья, которую режут. Какая-та дама с лорнетом читает фамилии людей, оставивших свои отпечатки. Она качает головой, считая меня грязным животным. Безродная собака убегает за стойку. Какая-та японка прикасается носом к сахарной вате, мне нравится эта японка с посахаренным носом, я улыбаюсь ей, она отворачивается. Я направляюсь к проходу, выходящему на автостоянку. Не надо мне было сюда приезжать.