— О-о!
— Я уверяю тебя, что это так. Возможно, им приходится затягивать потуже пояс, но сразу можно догадаться, что в квартире живет женщина, любящая красивые вещи. Я это с первого взгляда заметил.
— Я тебе верю. Ты в женщинах дока!.. Ну и как она?
Сразу насторожившись, госпожа де Гер вытягивает шею, чтобы взглянуть на сына.
— Вовсе не дурна, — говорит Эрве. — Мое первое впечатление подтвердилось. Из самой простецкой ткани сделала себе шикарный наряд. Возможно, платье пошито и не по всем тонкостям портняжного искусства, но уже одно то неплохо, что женщина отказалась от брюк, зачем делать себе кобылью задницу.
Ронан хохочет.
— Кобылья задница, ну ты даешь!
Госпожа де Гер вздрагивает и подходит к двери гостиной. Ронан издали машет ей рукой — уходи! — и продолжает расспрашивать:
— А как собой, хороша?
— Скажем так: мне такие нравятся. Все при ней. Осталось поглядеть, чего она из себя в постели представляет.
— Да ты просто гнусный тип! А потом? Нагляделись друг на дружку?
— Поговорили. Кере представил меня как приятеля юности, сказал, жили по соседству. Он был в домашних тапочках. И чуть ли не краснел.
— Столько лгать, как он, можно было бы и привыкнуть.
— А он любопытный человек, — неожиданно говорит Эрве. — Только не злись и не прыгай до потолка, но ей-богу, когда узнаешь его поближе, начинаешь к нему как-то лучше относиться. Раньше он чуть ли не силой навязывал себя. А сейчас другое дело. Несчастный, морально подавленный…
— Сожалею, но никакого чудодейственного рецепта он от меня не дождется, — ехидно отвечает Ронан.
— Погоди. Не кипятись. Я как раз и пытался тебе рассказать… все… и как есть. Совершенно очевидно, что они оба мучаются из-за того, что Кере не может найти работу. Мы только об этом и говорили. Она первой заговорила об анонимных письмах. Это решительная и откровенная женщина. Муж привел старого друга, почему бы тому обо всем не рассказать? По обеспокоенным и сердитым взглядам, которые бросал на нее Кере, было ясно, что, по его убеждению, она совершила оплошность.
— Она прочла их тебе?
— Нет. Кере поспешил изменить тему разговора.
— Значит, он понял, откуда пришел удар?
— Совершенно нет. Сам подумай, если бы он тебя заподозрил, стал бы разве приглашать меня к себе, зная, что мы с тобой старинные приятели. Представь себя на его месте. Нет, исключено. Ты выпал из его жизни.
— Но ведь он должен кого-нибудь подозревать. Кого?
— В этом-то как раз и загвоздка. Никого не подозревает! Именно это больше всего и гложет их обоих.
Ронан кусает ноготь. Смотрит на мать, вернее, сквозь нее, потом, заметив, что она смотрит на него, слегка отводит телефонную трубку в сторону и шепчет: