На этот раз он, похоже, сделал именно то, что от него требовалось. Специфический голос Ринго звучал бы абсурдно на фоне роскошных оркестровых аранжировок (как оно, кстати, и было в Sentimental Journey); с другой стороны, при аскетичном сопровождении он остался бы без поддержки. Это была задача не из легких, но Перри с ней справился, особенно эффектно — в You're Sixteen, где все было прекрасно (даже бэк–вокал Нильссона, который чуть было не стал основным). Альбом получился великолепным прежде всего потому, что он был абсолютно ринговским. Все участники проекта — Харрисон, Леннон, Нильссон, Перри — отлично понимали Ринго и готовы были помочь ему. Клаус Вурманн сделал серию гравюр, иллюстрирующих каждую песню (он, также, как и Астрид Киркгер, входил в гамбургскую художественную тусовку, с которой Битлз общались в начале 60–х). Так что конверт выглядел интересно и богато.
Песни Photograph и You're Sixteen достигли первого места в США, a Oh, My My чуть было ни довела дело до хет–трика. Джон Леннон послал Ринго поздравительную телеграмму, в которой просил поделиться секретом сочинения боевиков. Ринго был буквально опьянен успехом. С тех пор, как каждый из Битлз пошел своим путем, он оказался в некой изоляции. Остальные уже утвердились, как авторы, могли начать сольную карьеру. Для Ринго этот путь был закрыт; однажды обжегшись на молоке (Sentimental Journey и Beaueoups of Blues), он теперь готов был дуть на воду. В общем, он оказался в тупике: отставной миллионер–барабанщик. Вряд ли он мог работать с кем–то еще; уж если ты играл с Битлз, все остальные группы так или иначе будут казаться тебе второсортными.
Но что он мог сделать? В отличие от Джона он не был прирожденным лидером и скорее готов был помогать другим, чем себе самому. Успех Ringo, который сам он предпочитал называть своим первым сольным альбомом, помог ему решить эту проблему. Он еще раньше отказался от участия в фильме «Звездная пыль», а теперь вообще забросил кинокарьеру. В конце концов, он сможет заняться студийной работой. Таким образом, успех альбома рикошетом ударил по Ринго, заставив его свернуть на путь, к которому он едва ли был по–настоящему готов. В конце концов, успех сопутствовал ему лишь при определенных условиях — участие остальных троих, подходящий продюсер и одна–две собственные песни, — да и то не было никаких гарантий, что его удастся когда–нибудь повторить. Ринго, впрочем, считал, что ему это по силам, и никто не попытался его переубедить. После Ringo он собирался выпускать по альбому в год, и фирма обещала ему полную поддержку. Теперь он не был для них бедным родственником. Началась работа над Goodnight Vienna.