Спаси и сохрани». И хотя профессию ее трудно было назвать прозаической (Нина Филипповна была профессором консерватории по классу фортепиано), но внутренней одухотворенности, по ее собственному глубокому убеждению, музыка не придавала. Просто работа такая.
Но в поговорке «муж и жена — одна сатана» опять же есть немалая доля сермяжной правды. При одном-единственном условии: супруги должны идеально дополнять друг друга. Вот тогда даже при абсолютном, казалось бы, несходстве характеров получается идеальная пара. Сплав такой твердости, что разрушить его может только прямое попадание ядерной бомбы. А это, согласитесь, явление достаточно редкое даже в наш сугубо атомный век.
Потому семейная жизнь четы Бережко протекала на редкость мирно, к немалому удивлению окружающих. Даже самый пристрастный недоброжелатель констатировал: никакие «безумства» Игоря Александровича всерьез его супругу не волновали. Более того, не афишируя своей роли по причинам вполне понятным, она не раз выручала своего мужа из положений, мягко говоря, щекотливых, свято веруя в старую истину: «В семейной жизни нужно чуть-чуть любви и бездна терпения».
То есть никогда и ничего не делала под влиянием минуты. Но — выжидала или, когда супруг начинал «повышать голос» (проще говоря, орать), пережидала. Ожидание было, как правило, не слишком долгим. Ибо в ветреном, шумном и склонном к сиюминутным восторгам мэтре была одна, но пламенная страсть: его собственный дом — крепость, и без которого он себя просто не мыслил.
Есть, конечно, люди, наделенные пылким воображением и благодаря этому свойству способные превратить любую развалюху в крепость и держаться за нее до последнего. Будь то восьмиметровка в коммуналке или двухкомнатная смежная на пятом этаже «хрущобы». И они правы, поскольку не в метраже дело, а в духе, который эту крепость оберегает. Но Игорю-то Александровичу свою фантазию в этом направлении эксплуатировать не было решительно никакой необходимости.
Владел он — и уже не формально, как прежде бывало, а на основе таинственного процесса приватизации — генеральской квартирой из четырех комнат в центре столицы. С ванной, гостиной, кабинетом, супружеской спальней и бывшей детской, где счастливо жил сын Антон двадцати двух лет от роду. Плюс кухня с примыкающей к ней комнаткой неизвестного ныне назначения и посему пустовавшей. Плюс решительно все удобства, которые мог предложить московский быт конца текущего столетия.
Так что стены у крепости были вполне достойны, да и убранство им соответствовало. Частично фамильное наследство, частично благоприобретенное движимое имущество привязывало Игоря Александровича к родному дому практически намертво.