Наши глаза встретились. Я вдруг осознала, насколько мы одиноки в этом укромном уголке большого города. Как будто что-то вдруг проникло в помещение, что-то связанное с тем нашим спором в хэнсоме. Интимность времени и места, моя тонкая блузка и его вытянутые к огню ноги. Женственность моя взволновалась, напряглась… Я подавила волнение усилием воли и обратилась к более безопасной теме.
— Да, кстати, Холмс. Вероника просила помочь ее несчастному жениху Майлзу. Ничего не посоветуете?
— По-моему, случай совершенно безнадежный.
— Ронни говорит, что он по натуре очень хороший человек.
— Ей виднее.
— Но ведь…
Холмс встал, обошел кресло, присел у огня и выбил остатки недокуренного табака в пламя. Голос его зазвучал едко, почти ядовито.
— Рассел, не мне проповедовать трезвость и воздержанность. Кроме того, у меня недостаточно терпения, чтобы изображать из себя няньку. Если молодым людям желается накачивать себя героином, то вставать у них на дороге — все равно что встречать грудью снаряд «Большой Берты».
— А если бы это был ваш сын? — спросила я очень тихо. — И ни один человек не захотел бы вам помочь?
Удар ниже пояса. Непростительный удар. Потому что у Шерлока Холмса был сын. И с ним тоже однажды приключилась история.
Холмс медленно повернул ко мне голову. Лицо окаменевшее, глаза ледяные.
— Это вас недостойно, Рассел.
Более он ничего не сказал, но я вскочила и оказалась рядом; сжала его предплечье.
— Холмс! Боже мой, простите, простите… Я дрянная, безголовая девчонка…
Он покосился на мою руку, слегка пожал ее, поднялся и шагнул к своему креслу.
— Но вы все же правы, — сказал он. — Всегда имеет смысл попробовать хоть что-то сделать. Расскажите мне все, что вы знаете об этом господине.
— Я… Он… — Я запнулась. — Его зовут Майлз Фицуоррен.
— Достаточно, — прервал меня Холмс. — Знаю этого молодого человека. Точнее — знал. Подумаю, подумаю.
Я ощутила себя надоедливым просителем, которому, как голодному псу, бросили кость надежды.
— Спасибо, Холмс, — робко пробормотала я и вернулась к своему креслу.
Холмс сидел, жуя мундштук своей пустой трубки. Опытная собака все равно рано или поздно возьмет след. Пока что Холмс глубокомысленно созерцал заштопанные кончики своих шерстяных носков, словно бы исследуя игру светотени от беспокойного пламени догорающего очага. Однако я слишком хорошо его изучила. Изучила жесты и черты лица, мимику и особенности характера. Я знала его лучше, чем себя, знала его ум, сформировавший меня как личность. И знала, что мысль его рано или поздно вернется от заданной мною проблемы, обязательно вернется ко мне. И он проткнет меня всевидящим взглядом и пригвоздит к сиденью острыми словами. Еще минута… Вот сейчас он поднимет взгляд… Молчание становилось все более невыносимым, мне казалось, что у ног копошится клубок ядовитых змей. К ужасу своему, я поняла, что впервые в жизни мне стало неуютно в присутствии Шерлока Холмса.