Его жадный поцелуй мгновенно зажег пожар в ее крови. Сегодня она танцевала для него — да, чтобы подразнить его, но еще и для того, чтобы возбудить в нем желание. Ей был нужен он, Шон, а вовсе не Эллисон. Вот что делает любовь... толкает на безумства.
Руки Андреа скользнули ему под майку, легли на грудь, где глухо и часто билось сердце.
— Значит, ты отпустишь меня?
Он зарылся лицом в ее волосы.
— Одну? Нет. Мой долг — защищать тебя. И я это сделаю.
— Даже сейчас? Когда мы оба сходим с ума?
— Я попросил Ронана покараулить возле дома. Он с радостью согласился. Должно быть, сидит сейчас на крыльце.
— Вот и хорошо. — Андреа рывком стащила с него майку, пока он сам сражался с застежкой ее лифчика.
Оба упали на кровать. Андреа услышала пение меча, в следующее мгновение губы Шона жадно смяли ее рот. Он не перестал удивлять ее: хотел уберечь ее от опасности — и тут же вызвался сопровождать ее туда, где опасность грозила им обоим; боялся потерять ее — и твердил, что она свободна. Он до сих пор винил себя в гибели Кенни, и сердце ее разрывалось от жалости к нему.
Одежда уже не мешала им — Шон сорвал с нее трусики и резким толчком глубоко врезался в нее. Андреа напряглась, выгнулась, как лук, а потом испустила ликующий крик. Острое наслаждение захлестнуло ее с головой — обхватив Шона ногами, она задвигалась в одном ритме с ним.
«Шон, любимый!»
Тела оборотней были созданы для любви — для неистового и яростного совокупления. Они могли заниматься этим до обморока, до изнеможения. И то, что Андреа была наполовину фэйри, не заглушило острого желания, сводившего ее с ума. А может, все дело было в Шоне.
Не успев подумать об этом, она вдруг почувствовала, что летит в пропасть, и крепко обняла Шона, стремясь увлечь его за собой. На дно они упали вместе. Песня меча звучала все громче — Андреа не знала, слышит ли ее Шон. Она только собралась спросить его об этом, но тут губы его вновь нашли ее рот и он вновь занялся с ней любовью.
— Классные блинчики, — одобрительно заурчал Ронан с набитым ртом. — М-м-м, с черникой! Мои любимые!
Гремевший сковородками Шон ничего не ответил. В глаза ему точно насыпали песку, настроение было отвратительное. Он не спал всю ночь — то ли из-за желания, которое так и не смог утолить, то ли из-за беспокойства за Андреа. В эту ночь кошмары ее не мучили — и на том спасибо, мрачно подумал он.
Какого черта он взялся жарить эти чертовы блинчики? Одному Богу известно...
— Знаю, что ситуация сложилась хреновая, — невнятно пробормотал Ронан. — Но все утрясется.
— Черт... я рассчитывал, что ты будешь держать язык за зубами! — рявкнул Шон.