И вот теперь в его жизнь тоже вошла полукровка — наполовину фэйри, наполовину оборотень. Андреа Грей, испуганная и озлобленная, живое доказательство того, что война между оборотнями и фэйри не закончена, потому что на этот раз полем боя было ее собственное тело.
«Ты можешь доверять нам, — сказал Шон. И он не покривил душой. — Ты можешь доверять мне».
Андреа коснулась его горла, потрогала обвивавший его тугой ошейник. Шон прикрыл глаза и едва не замурлыкал от наслаждения. Прикосновение ее нежных пальцев было невероятно возбуждающим... не говоря уже о том, что ему страшно нравилось ощущать тепло ее тела и вдыхать присущий только ей запах.
Губы Андреа легко коснулись его подбородка, и Шон вздрогнул, едва не свалившись с кровати. Открыв глаза, он увидел совсем близко смутные очертания ее лица... а потом оно придвинулось вплотную, и в следующее мгновение губы Андреа прижались к его губам.
Это был нежный, томительно медленный поцелуй. Вернее, просто легкое касание ее губ, аромат ее дыхания: от нее замечательно пахло — медом и чуть-чуть мятой. Именно этот запах и выдавал в ней примесь крови фэйри.
Ее губы робко шевельнулись, и Шон с энтузиазмом откликнулся на этот призыв — его горячие, жесткие губы впились в ее рот, отыскали язык и властно завладели им. В горле Андреа что-то заклокотало, и этот звук едва не заставил Шона окончательно потерять голову. Его напрягшаяся плоть, казалось, превратилась в камень.
Но эта ночь — не для того, чтобы заниматься любовью, остановил себя Шон. В спальне стоял лютый холод, только под одеялом им удалось согреться. Это было время для поцелуев и ласк, для нежных объятий — эта ночь дала им возможность лучше узнать друг друга. Если Андреа согласится стать его подругой, для любви еще будет время. Много времени... целая вечность.
Опрокинув Шона на живот, Андреа нежно покусывала его спину. Руки ее легко лежали на его плечах. Она была сильной — и одновременно такой хрупкой, тоненькой и изящной, но не слишком худой, с изысканными формами. Оборотень — и все же немного другая...
Шумно дунув Андреа в щеку, Шон очертил поцелуями ее щеку, высокие скулы. От ее волос пахло так же приятно, как и от тела, — он зарылся в них лицом и с наслаждением вдохнул.
— Дилан наверняка знает, что ты здесь, — прошептала она.
Шон шутливо прикусил мочку ее уха.
— Конечно, знает. Даже если Глория ничего ему не сказала, он не мог не почувствовать запах собственного сына!
— Я ему не нравлюсь.
Он снова укусил ее.
— Конечно, нравишься, милая. У него сейчас нелегкое время — ведь всю свою сознательную жизнь он был вожаком стаи. Подозрительность у вожака в крови — от нее не так-то просто избавиться. Вожак должен за версту чуять чужака.