— Интересные правила, — сказал я сухо.
— Будете им следовать, — сказал сержант, — спасете душу и никогда не шлепнетесь на склизкой дороге.
— Я был бы вам чрезвычайно обязан, — сказал я, — если бы вы мне объяснили, под которое из этих правил подпадает затруднение, для представления какового вам я сегодня сюда явился.
— Тут не сегодня, тут вчера, — сказал он, — но которое это из затруднений? В чем crux rei?
Вчера? Я без малейшего колебания решил, что нечего тратить время на попытки понять и половину того, что он сказал. Я упорно продолжал расспросы.
— Я пришел сюда с тем, чтобы официально информировать вас о краже у меня американских золотых часов.
Он посмотрел на меня сквозь атмосферу великого удивления и скептицизма, подняв брови почти до волос.
— Это удивительное высказывание, — сказал он наконец.
— Почему?
— Кто станет красть часы, когда можно украсть велосипед?
Внимай его холодной, неумолимой логике.
— Понятия не имею, — сказал я.
— Слыханное ли дело, чтобы человек ехал по дороге на часах или подвозил к дому мешок торфа, положив его на раму часов?
— Я не говорил, что вору понадобились мои часы, чтобы на них ездить, — возразил я. — Весьма вероятно, что у него есть собственный велосипед, каковым он и воспользовался, чтобы потихоньку ускользнуть в ночи.
— Никогда за пыхтение свое не слыхал, чтобы человек в здравом рассудке украл что-нибудь, кроме велосипеда, — сказал сержант, — за исключением насосов, и зажимов, и фар, и тому подобного. Вы ведь, конечно, не станете мне, в моем возрасте, говорить, что мир меняется?
— Я говорю только одно: у меня украли часы, — сказал я обиженно.
— Ладно, — сказал сержант тоном окончательного решения, — придется объявлять розыск.
Он лучезарно улыбнулся мне. Было совершенно ясно, что он не поверил в моем рассказе ни единому слову и считает меня человеком хрупкого умственного здоровья. Он ублажал меня, как маленького.
— Спасибо, — пробормотал я.
— Но вот когда мы их найдем, туг только и начнутся неприятности, — сказал он сурово.
— Как это так?
— Найдем часы — придется начинать розыск владельца.
— Да владелец-то я.
Тут сержант снисходительно посмеялся и покачал головой.
— Я-то вас понимаю, — сказал он, — но закон — это весьма деликатный феномен. Не имея фамилии, вы не можете владеть часами, а украденные часы не существуют, но, будучи найдены, они подлежат возврату законному владельцу. Не имея фамилии, вы ничем не владеете, вы не существуете, и даже брюк на вас нет, хотя с того места, где я сижу, вроде и выглядит, что есть. С другой и отдельной стороны, вы можете делать все, что вам заблагорассудится, и закон не может вас тронуть.