— Он может здесь быть или не быть, — сказал он, — все, что мы можем сделать, — это попытаться, ибо упорство — лучшая награда за упорство, а повторение — незамужняя мать учения.
Проработав недолго, Гилхени вытащил велосипед именно из этой конкретной части поросли. Он вынул из спиц прутики вереска, ощупал шины красными умелыми пальцами и придирчиво привел машину в порядок. Без единой частицы разговора мы втроем еще раз дошли дотуда, где была дорога, и Гилхени поставил носок ноги на педаль, показывая, что едет домой.
— Прежде чем я уеду, — сказал он сержанту, — каково ваше истинное мнение о тесовом ободе?
— Весьма похвальное изобретение, — сказал сержант. — Придает упругости и в высшей степени бережет белую пневматику.
— Тесовый обод, — медленно сказал Гилхени, — сам по себе — смертельная западня, в сырую погоду он разбухает, и я знаю человека, обязанного своей страшной мокрой смертью ему и ничему другому.
Не успели мы как следует выслушать, что он хотел сказать, как он уж был на полдороге от нас, а за ним парусом летело его раздвоенное пальто на иждивении ветра, поднимаемого им в силу его бурного ускорения.
— Чудак, — отважился сказать я.
— Правомочный человек, — сказал сержант, — в основном способствующий, но пылко говорливый.
Славной походкой от бедра мы вдвоем пошли своим путем домой сквозь день, оплодотворяя его дымом сигарет. Я отметил, что мы бы наверняка заблудились в полях и парках болотистой местности, если бы только дорога, к нашему большому удобству, не добралась назад в участок раньше нас. Сержант тихо посасывал свои пеньки и, как шляпу, нес на челе черную тень.
Продолжая идти, он через некоторое время повернулся в мою сторону.
— За многое в ответе Совет графства, — сказал он.
Я не понял, что он имеет в виду, но сказал, что согласен с ним.
— Одна загадка, — заметил я, — вызывает у меня боль в затылке и изрядное любопытство. Насчет велосипеда. Я никогда раньше не слыхал, что бывает детективная работа такого высокого класса. Мало того что вы нашли пропавший велосипед, вы еще нашли и все улики. Я чувствую, что мне стоит огромного напряжения верить всему, что я вижу, и я начинаю иногда со страхом смотреть на некоторые вещи — а что, если и в них придется поверить? В чем секрет вашей полицейской виртуозности?
Он посмеялся моим искренним расспросам и покачал головой с большим снисхождением к моей простоте.
— Это было плевое дело, — сказал он.
— Как плевое?
— Я мог бы и без улик в конце концов успешно найти велосипед.
— Похоже, что это легкость трудного сорта, — ответил я. — Вы знали, где велосипед?