с которых содрали кожу. Стол ярко-бананового цвета. Холодные металлические ножки. Стулья обиты мягкой тканью; мой стул слегка шатается при каждом движении. Мамин стул, в отличие от моего, укреплен.
— Как прошел день? — спрашивает она. Крошечный кусочек морковки прилип к ее подбородку. Как будто одна из родинок пыталась его на себя насадить.
— Нормально.
— Я от тебя целую неделю ничего не слышала.
— Я кое к чему готовился.
— По работе?
— По работе.
— А твой двоюродный брат женится. Ты знал?
Теперь знаю.
— Правда?
— Когда ты найдешь себе жену, Джо?
Я заметил, что пожилые люди всегда жуют с открытыми ртами, так что ты слышишь, как еда у них во рту шлепает о нёбо. Это потому, что они все время собираются что-то сказать.
— Не знаю, мам.
— Ты ведь не голубой, сынок?
Она говорит это и жует одновременно. Как будто это какая-то мелочь. Как будто она просто сказала что-то вроде: «Тебе идет эта майка» или «Хорошая выдалась погодка сегодня».
— Нет, мам, я не голубой.
На самом деле это действительно мелочь. Я не имею ничего против голубых. Совсем ничего. В конце концов, они просто люди. Как все остальные. А вот по отношению к людям вообще кое-какие проблемы у меня имеются.
— Хм, — хмыкает она.
— Что?
— Да нет, ничего.
— Мам, что?
— Просто я тогда не понимаю, почему у тебя нет девушки.
Я пожимаю плечами.
— Мужчины не должны быть голубыми, Джо. Это не… — она пытается подобрать слово, — нечестно.
— Не улавливаю.
— Неважно.
Минуту мы едим в полной тишине, и это максимум, который моя мать может выдержать, перед тем как начать болтать снова.
— Я начала сегодня паззл собирать.
— Угу.
— Он был со скидкой. Двенадцать долларов вместо тридцати.
— Вот это сделка.
— Подожди, я тебе чек принесу.
Когда она уходит, я продолжаю есть, хотя знаю, что, даже если быстро все съем, это не будет означать, что я смогу быстро уйти. Смотрю на часы на микроволновке и на плите и сравниваю с теми, что висят на стене; ну, наперегонки, кто быстрее! Но и те и другие как будто застряли на месте. Мама недолго ищет чек, думаю, она специально положила его на видном месте, чтобы мне показать. Она семенит обратно с еще одной рекламкой. Сдерживаю восторг как могу.
— Видишь, двенадцать долларов.
— Ага, вижу.
На рекламке написано «битком набито удовольствием». Пытаюсь представить, что было в голове у человека, когда он это придумал. Или под чем он был.
— Это восемнадцать долларов. Ну, вообще-то первоначальная цена была двадцать девять девяносто пять, потом стало двенадцать, так что это восемнадцать долларов и девяносто пять центов экономии.
Пока она говорит, я тоже подсчитываю и быстренько вычисляю, что она обсчиталась на доллар. Но лучше промолчать. Думаю, что, если она узнает, что сэкономила восемнадцать долларов, а не девятнадцать, она понесет паззл обратно. Даже если она его уже собрала.