Она была второй из моих семи, и она все еще там, наверху, на ветру, который продувает верхнюю площадку и разгоняет запах. Высока вероятность, что там с тех пор вообще никто не побывал.
Я бы никогда не догадался заглянуть в багажник, детектив Шредер.
Я оставил себе парковочный билетик в качестве сувенира. Он спрятан дома, под матрасом.
Когда я только начинал, я думал, что правильнее трупы выбрасывать. Но быстро изменил этому принципу, потому что во всех остальных случаях, кроме вышеупомянутого, кто-нибудь все равно рано или поздно находил тело, а первое, что делают копы после опознания жертвы, они направляются к ней домой. Так что все мои усилия были лишней тратой времени. Вот что значит век живи — век учись. Я просто стал оставлять жертвы в их доме.
Лица женщины с долгосрочной парковки среди фотографий нет. Вместо нее на меня смотрит незнакомка. Четвертый номер в списке из семи. Я знаю ее имя и знаю, как она выглядит, но до того, как она появилась на этой доске, я ее никогда не видел. Она висит там уже шесть недель, и каждый день я рассматриваю ее черты. Даниэла Уолкер. Блондинка. Красивая. Женщина моего типа — но не на этот раз. Ее глаза сияют на лице, как мягкие изумруды. На стене висят фотографии, сделанные как до смерти, так и после. Сначала детектив инспектор Шредер не хотел, чтобы я сюда заходил из-за этих фотографий. Потом либо он просто про это забыл, либо ему стало все равно.
На фотографии Даниэлы Уолкер, сделанной еще при жизни, она выглядит счастливой женщиной, которой чуть за тридцать; фотография сделана за два или три года до смерти. На плечах, повернутых к камере вполоборота, рассыпались волосы. Губы готовы раскрыться в улыбке. Эта фотография засела у меня в голове с тех самых пор, как попала на стенд. И почему?
Потому что, кто бы ее ни убил, он свалил это убийство на меня. Тот, кто ее убил, был слишком труслив, чтобы взять на себя вину, поэтому вместо того, чтобы избежать последствий, воспользовавшись собственными мозгами, он ускользает, используя меня. И все это без моего разрешения!
Я все смотрю на фотографию. При жизни. После смерти. Сияющие зеленые глаза на обеих.
Последние шесть недель я только и думал о том, как бы поймать мужчину, который сделал это с нами — с ней и со мной. Неужели это так трудно? У меня есть все необходимые возможности. Я умнее любого в этом участке, и это говорит не только мое самолюбие. Я перевожу взгляд с жертвы на жертву. Пристально их рассматриваю. Четырнадцать глаз смотрят на меня. Наблюдают. Семь пар. Знакомые лица.
Все, кроме одного.