Я снова разглядываю стену с фотографиями в конференц-зале. Проститутку, которую я убил вчера вечером, еще предстоит найти. Как и ту женщину, которую я запихнул в багажник машины, до сих пор стоящей на долгосрочной парковке. Не желая тут слишком долго околачиваться, быстро меняю пленку в диктофоне и выхожу. У моего диктофона есть опция реагирования на голос. Это позволяет ему оставаться в режиме ожидания и начинать запись лишь тогда, когда возникают какие-то звуки. Когда звуки затихают, диктофон прекращает запись, так что я могу оставлять его включенным и не тратить пленку понапрасну. Заодно меняю в диктофоне батарейки.
Из десяти имен, значащихся в моем списке, только несколько человек работают на этом этаже. Некоторые даже приехали из других городов, чтобы помочь расследованию. Высока вероятность, что убийца — кто-то из них; трудно отказаться от искушения воспользоваться случаем и убить, находясь вдалеке от жены и семьи.
Решаю начать с первого имени в списке.
Детектив Уилсон Хьюттон стал детективом задолго до того, как я начал мыть тут полы, а переедать он начал задолго до того, как стал детективом. Я нравлюсь ему, как, впрочем, и всем остальным. Двигаюсь по проходу, заглядывая за перегородки справа и слева, еще раз проверяя, действительно ли я один. Большая часть верхнего освещения выключена. Горит приблизительно каждая пятая лампа, поэтому в помещении сумрачно, как на улице ночью, во время убывающего месяца. Это создает иллюзию, что в помещении кто-то есть, к тому же позволяет экономить электричество. Еще это позволяет обслуживающему персоналу передвигаться, не натыкаясь на мебель. Я слышу, как тихо гудят лампы, как шумит кондиционер. Но не слышу ни одного человека. На этом этаже чувствуешь себя как в пустом доме. Или как в могиле. Ни горящих ламп на столах, ни скрипения офисных стульев, никто не елозит, не кашляет и не зевает. При таком освещении вещи выглядят более упорядоченными. Более чистыми. Это потому, что через полтора часа после моего ухода сюда приходит целая команда уборщиков и в течение двух часов занимается работой, которой я, как они думают, слишком туп, чтобы заниматься. Никто ни разу не упомянул при мне об этом. Может быть, они думают, что я верю, что сюда прилетает волшебная команда фей-мусорщиков, которая делает все чистым и блестящим.
Нахожу рабочее место Хуттона и сажусь. Он крупный парень, и вмятина от его задницы в сиденье укрепленного стула в очередной раз подтверждает это, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. В свои сорок восемь, он — верный кандидат на сердечный приступ, и я не удивлюсь, если у него они уже были. Единственное упражнение, за которым я его заставал, это пережевывание очередной порции фастфуда. Меня тошнит от одной мысли, что я сижу в его кресле. И еще у меня появляется ощущение, что от одного этого факта я начинаю набирать вес.