Поднимаясь по лестнице, не встречаю ни одного соседа, но в этом нет ничего плохого или необычного. Отпирая дверь и заходя в квартиру, ловлю себя на том, что опять раздумываю о бедном Пушистике. В моей квартире две комнаты. Одна из них — туалет, вторая — все остальное. Холодильник и плита выглядят такими старыми, что возраст их вряд ли удалось бы вычислить даже методом радиоуглеродного анализа. Пол ничем не покрыт, поэтому я никогда не разуваюсь, чтобы не занозить себе ноги. Стены оклеены дешевыми серыми обоями, иссушенными до такой степени, что они понемногу отклеиваются каждый раз, когда я открываю входную дверь и в комнате возникает сквозняк. Несколько углов отклеились и свисают вниз, как плоские языки. Вдоль одной из стен тянутся несколько окон, из которых открывается вид на высоковольтные провода и брошенные машины. У меня есть старая стиральная машинка, громыхающая во время отжима, а над ней не менее шумная сушилка. Вдоль окна висит веревка, на которой летом я развешиваю свое белье для просушки. В данный момент она пустует.
В моем владении также имеются: односпальная кровать, маленький телевизор, видеомагнитофон и немногочисленный стандартный комплект мебели, продающийся в одной коробке и с инструкцией по сборке на шести языках. Ни один предмет из этого комплекта прямо не стоит, но я не знаю ни одного человека, который мог бы прийти сюда и пожаловаться на это. Несколько романов в мягкой обложке валяются на диване. На обложках — мускулистые мужчины и хрупкие женщины. Бросаю на них портфель и иду проверять автоответчик. На экране мигает цифра, поэтому я нажимаю на кнопку. Звонила моя мать. Она оставила мне сообщение, явно указывающее на ее выдающиеся способности мыслить логически. Она считает, что раз меня дома нет и поскольку я еще не у нее, значит, я по пути к ней.
Чуть ранее я упомянул ее словами «царство ей небесное». Но я не хотел сказать, что она умерла. Просто скоро придет и ее черед. Не поймите меня неправильно. Я не плохой человек, никогда не пожелаю зла своей матери, и меня приводят в ужас люди, которые могли бы подумать иначе. Просто она старая. Старые люди умирают. Некоторые раньше, чем другие. И слава богу.
Бросаю взгляд на часы. Уже шесть тридцать. Расчищаю себе место на диване, закидываю руки за голову и пытаюсь расслабиться. Размышляю, как мне поступить. Если я не пойду к матери на ужин, последствия окажутся катастрофическими. Она будет названивать мне ежедневно. Ворчать часами. Она не догадывается, что у меня своя жизнь. Что у меня есть дела, хобби, места, в которых я бы хотел побывать, люди, с которыми хотел бы познакомиться; всего этого она не понимает. Она думает, что я существую исключительно для того, чтобы сидеть весь день у себя дома в ожидании ее звонка.