В Джаксонвилле, на самой длительной остановке, он покупает два хэмбургера и большую бутылку воды, поглощая еду с большой осторожностью, поскольку боль в мышцах живота от удара в пятницу еще не прошла. Да, боль так же запоминаема, как и нитка на пальце, и тот человек с каменным кулаком был прав — он не забудет этого. После еды он бесцельно проводит время возле киоска на автобусной станции, где продается все — от сладостей до кондомов. Он покупает несколько газет и журналов, запасаясь дополнительным чтением между книгами, зная, что впереди еще сотни миль дороги. Два с половиной часа спустя автобус въезжает в Саванну, штат Джорджия; он открывает Нью Йорк Таймс и на второй странице раздела искусства в колонке болтовни о предстоящих событиях и известных персоналиях видит небольшую фотографию своей матери. Видеть портрет матери — в этом нет ничего необычного для него. Он встречался с ними всю свою жизнь, потому что она — довольно известная актриса, и ее лицо должно часто видеться в прессе. Короткая заметка в Таймс, все равно, заинтересовывает его. Его мать, проведшая большинство своей жизни на съемках в телевидении и кино, возвращается на театральную сцену Нью Йорка, чтобы появиться после десятилетнего отсутствия здесь в постановке, открывающейся в январе. Другими словами, она, скорее всего, уже там, в Нью Йорке, репетирует свою роль; и это означает, что впервые за столько лет, за столько длинных, мучительных столетий, и мать и отец будут жить в Нью Йорке в то же самое время, в то же самое, что и их сын. Как странно. Как ужасно странно и непостижимо. Без сомнения, это ничего не значит, вообще ничего не значит, но все же почему, спрашивает он себя, почему он решил вернуться сейчас? Потому что решал не он. Потому что решение сделал за него тот кулак, что снес его с ног и скомандовал ему бежать из Флориды в место под названием Сансет Парк. Еще один бросок кубика, еще один номер из лотерейной урны, еще одна несуразица в мире несуразиц и бессмысленных бедствий.
Половину его жизни тому назад, когда ему было четырнадцать лет, он и его отец вышли погулять; только двое их, без Уиллы и Бобби, которые были где-то в другом месте в это время. Это был воскресный полдень поздней осени; и он и его отец шли рядом по Уэст Вилладжу просто так, без никакой цели, вспоминает он, просто так, просто гуляли на свежем воздухе, потому что погода была прекрасная в тот день; и после часа-полтора ходьбы они сели на скамейку в Абингдон Скуэр. По какой-то причине он начал спрашивать отца о своей матери. Как и где они встретились, например, когда они поженились, почему они не смогли оставаться вместе, и тому подобное. Он видел свою мать только два раза в год; и в последний его приезд в Калифорнию он спрашивал те же вопросы у матери об его отце, но мать не захотела говорить об этом — она просто отмахнулась от него одной-двумя фразами. Свадьба была ошибкой с самого начала. Его отец был приличным человеком, но они не подходили друг другу, и зачем вообще надо об этом говорить? Возможно, поэтому он и стал пытать отца своими вопросами тем воскресным полднем в Абингдон Скуэр четырнадцать лет тому назад. Потому что ответов матери было совсем недостаточно, и он надеялся, что отец окажется более восприимчивым и захочет поговорить об этом.