Впрочем, «поверим алгеброй гармонию». Синдикальное, «корпоративное» государство, конечно, родственно советскому, хотя его духовными родителями являются Бергсон и Сорель, а не Гегель и Маркс. Но недаром его творец — бывший социалист, прошедший партийную школу. По его собственным словам, «социализм это такая вещь, которая входит в самую кровь». В деле ниспровержения формальной демократии, одержимой аневризмом, Москва «указала дорогу» Риму. «В России и Италии, — писал тот же Муссолини в 1923 году, — доказано, что можно править помимо и против либеральной идеологии. Коммунизм и фашизм пребывают вне либерализма». Этатизация, огосударствление — вот основная тенденция и того, и другого.
Ллойд-Джорж назвал Ленина «первым фашистом». Но, пожалуй, еще с большим правом можно было бы назвать Муссолини «первым ленинцем». Это — враги, которых помесь определит грядущее. Такие «симфонии» возможны: сам род человеческий возник, по преданию, из пепла титанов, поглотивших Диониса, — вот почему титаническая воля смешана в человечестве с дионисовым началом…
Неверно, далее, что большевизм опирается исключительно на рабочих, а фашизм — исключительно на буржуазию. Большевизм принужден опираться не только не рабочих, но и на мелкобуржуазных крестьян. Фашизм принужден опираться не только на буржуазию, но и на рабочих. При различии тактико-политических предпосылок, социальных акцентов, субъективных устремлений и там, и здесь — элементы модернизированного «сотрудничества классов». Зачем закрывать схемой глаза и факты?
Безрассудно быть в наши дни сторонником фашизма для России, «будить уснувшие бури». Предоставим Италии итальянский путь, — будем для себя отстаивать свой далеко не случайный и достаточно своеобразный. Нужно идти вперед, но по своей дороге. Нет, Бухарин совсем напрасно попрекает меня фашизмом. Отказываюсь от этого ярлыка.
Большевизм, несомненно, более грандиозное, захватывающее, «ударное» явление, чем фашизм. Во-первых, потому что удельный вес России несравним с удельным весом Италии, и, во-вторых, потому что «интернационалистский национализм» советов бьет в самое сердце веку (национальные движения, «самоопределение народов»), в то время как старомодная великодержавность фашизма своими методами уже заметно отстает от него. Правда, фашизм трезвее и плодотворнее в области национально-экономической; но опять-таки нужно и здесь оценивать явления в их динамике, в их целокупности.
«Национализация Октября» протекает своими, русскими путями. На русской почве «фашизм» был бы ныне карикатурой, дурной реакцией, немощью. Каждому свое.