- Думаю, Робби лучше не есть пирог, - сказал он. - Наверное, это послужило причиной его ночных кошмаров, из-за которых мы оба не спали.
Сара пристально смотрела на него, а он продолжал с укором:
- Мне казалось, у вас достаточно здравого смысла, чтобы не кормить его подобной едой, в ней столько сахара и жира!
- Он приготовлен по рецепту, в котором почти нет сахара и жира, - ответила Сара.
Да как он смеет намекать на то, что это она виновата в ночных кошмарах Робби? Она уже хотела сказать ему, что, если его так беспокоят дурные сны Робби, лучше искать причину в себе, а не в ее стряпне. Но она так растерялась, что просто не могла найти слов для отпора.
Он отвернулся, и она закусила от досады губу, забыв о ранке. Боль была так сильна, что она невольно вскрикнула; он остановился и посмотрел на нее, бросив взгляд на ее распухшую губу. Она смущенно вспыхнула.
- На вашем месте я бы посоветовал вашему приятелю быть в следующий раз поосторожнее, - сказал он брезгливо, открывая дверь.
Дрожащим от гнева голосом Сара вскрикнула:
- У меня нет приятеля, и, к вашему сведению... - Она замолчала, сообразив, что чуть не проговорилась.
- Что - к моему сведению? - спросил Грей.
Он снова посмотрел на нее, и Сара испугалась. Она крепко сжала дрожащие губы и отвернулась. Ее трясло от страха; машинально она дотронулась до губ кончиком языка, как бы ощупывая их, и он понял, что к таким свидетельствам мужской страсти она не привыкла.
Грей застыл: глубоко скрытая боль, которую он ощутил, проснувшись, вспыхнула с новой силой. Давно уже он не испытывал такого непреодолимого желания.
В последние месяцы брака его сексуальные желания сошли на нет, у него даже не возникало мысли отомстить жене за неверность и предательство, меняя женщин как перчатки. Правда, у него случались связи, но в основном это был союз умов, а не тел.
И для него было большой неожиданностью, что он еще способен испытывать такое глубокое физическое влечение, и что еще хуже - влечение к женщине, от которой он намеренно держался на расстоянии.
И только позже, по дороге на фабрику, он задал себе вопрос: почему у него с первой их встречи возникла уверенность, что именно она та женщина, против которой ему придется возводить баррикады; именно она сможет пробить броню, в которую были закованы все его чувства и желания?
Он проклинал себя за то, что пригласил ее на работу, но иного выхода у него не было: нужно было позаботиться о Робби. Робби - его дитя, его сын... Робби, который его боялся благодаря стараниям матери. Но прошлой ночью, испуганный дурным сном, мальчик позвал его, прижался к нему теплым своим тельцем, и его затопила такая горячая волна любви, отчаяния и боли! Любви к ребенку, который был частью его самого; отчаяния, что столько лет они прожили в разлуке; боли, которой были окрашены их нынешние отношения.