Тогда почему ей так больно оттого, что Рафаэль любит некую мисс Ковингтон?
Анни очень обрадовалась, когда совещание закончилось и министры удалились. Наверное, теперь Рафаэль отменит свой приказ и отпустит ее, не дожидаясь вечера. Никакого явного или тайного удовольствия она уже не испытывала.
Больше всего на свете ей хотелось остаться одной, лучше всего в одном из садов, чтобы немножко успокоиться и привести мысли в порядок.
Почувствовав на себе взгляд Рафаэля, она оглянулась и, сама того не желая, посмотрела ему прямо в глаза.
— Анни… — хрипло проговорил он.
Запустив руку в волосы, он покачал головой, по-видимому, отвечая на какие-то свои собственные вопросы…
— Мы с Люсианом хотели пофехтовать…
Анни гордо подняла голову.
— Может быть, — сказала она, набрав полную грудь воздуха, — я буду иметь удовольствие присутствовать на поединке?
Рафаэль рассмеялся, и возникшего было напряжения как не бывало.
— Может быть, — ответил он, беря ее под руку и ведя в залу. — А тем временем посмотрим на ваше поведение.
Она рассердилась.
— Вы судите меня слишком строго, ваше высочество, — проговорила она, стараясь не отставать от него. — В конце концов, я совершила всего только одну ошибку, а по-вашему получается, что у меня целый шлейф ошибок.
Рафаэль изогнул бровь и коротко усмехнулся.
— Федра часто писала мне из вашей Академии святой Аспазии, — продолжал он, не укорачивая шаг. — Как правило, она просила денег, но довольно часто писала и о вас, о, естественно, с обожанием, но писала, будто вы головная боль всех монахинь этого почтенного заведения.
Анни оставалось только надеяться, что она не заполыхала румянцем от его слов. Ничего, она еще встретится с Федрой и все ей скажет насчет тайн, которыми делятся между собой подруги, но которые негоже пересказывать чужим. Во всяком случае, в своих письмах домой Анни ни разу не обманула доверие принцессы и ни разу не написала о ее приключениях. А их тоже, если посчитать, окажется немало.
Они спустились по широкой лестнице и молча пересекли большую залу. Едва они оказались во дворе, как увидели поджидавшего их и улыбающегося Люсиана, который позаботился о рапирах. Рафаэль сказал:
— Садитесь и не двигайтесь, пока я не разрешу.
— Послушай, Рафаэль, — лениво вступился за Анни младший брат принца, ты слишком суров, ты так не думаешь? Смотри, а то еще крестьяне потащат тебя на гильотину, как бедняжку Людовика Французского!
Рафаэль сбросил сюртук и остался в одной свободной рубашке, какие очень любил отец Анни. Улыбку, которой он ответил своему брату, теплой назвать было трудно.