Он отошел и стал по другую сторону лошади, продолжая наблюдать за Пи Джей. Ее тонкие брови сдвинулись от напряжения. Непроизвольно она облизнула свои пухлые губы, и он чуть не застонал. Трудно теперь решить, какая из пыток худшая — касаться ее тела или смотреть на нее издалека.
Через некоторое время напряжение ушло с ее лица и она доверчиво улыбнулась ему.
— Она такая мягкая…
Он кивнул, тяжело сглотнув. То же самое можно сказать в отношении Пи Джей. Ему опять безумно захотелось поцеловать ее. Если бы они продолжали стоять, плотно прижавшись, он бы не удержался, обхватил ее руками и совершил то, к чему звали его инстинкты. Обучение начинало становиться сплошным кошмаром.
— Мне кажется, я ей нравлюсь, Кейд, — сказала Пи Джей с радостным волнением в голосе.
Кому эта женщина может не понравиться?
— Думаю, теперь пора переходить к уроку номер два, — он снял со стены уздечку.
— Так не пойдет, — рассмеялась она. — А где письменные инструкции? Без них трудно.
Он засмеялся в ответ.
— Почему ты все время твердишь, что это трудно?
— Защитный механизм, — ответила она. — Когда все оказывается проще, чем кажется на первый взгляд, чувствуешь себя молодцом.
— Не думал, что ты из тех людей, для которых дороже синица в руках.
— Правда?
Он пожал плечами.
— Ты прячешь свой пессимизм за показным энтузиазмом.
— Не смей называть меня притворщицей, — погрозила она ему пальцем.
Ласточка дернулась, и Пи Джей замерла.
— Никаких резких движений, — пообещала она лошади.
Лошадь мгновенно успокоилась, и Пи Джей благодарно потрепала ее по шее, приговаривая ласковые слова.
— Хорошая девочка. Извини, что испугала тебя. Ласточка, ты можешь звать меня, как тебе нравится, — и она бросила на него победный взгляд.
Он протянул ей уздечку.
— Надень ей на уши это, а металлическую часть мундштук — клади вот здесь, между зубов.
— Ого, — взгляд Пи Джей опять сделался испуганным. — Думаешь, хорошая идея — положить ей в рот кусок железа и ждать, что она меня полюбит?
— Твоя задача сейчас — положить этот кусочек железа так, чтобы тебе не откусили пальцы.
— О боже, — выдохнула она.
— Смотри. — Он вытянул руку, держа в раскрытой ладони мундштук, и поднес Ласточке. Хорошо обученное животное тут же взяло мундштук, а он быстрым движением закинул уздечку за уши. — Видела? Всего-навсего.
— Тебе легко говорить. Ты, наверно, умеешь это делать с малолетства. Кто тебя научил?
— Мой отец.
Слова были произнесены легко. Чувства оказались сложнее. Многие годы Кейд сохранял в душе образ неумолимого, жесткого человека. Уйдя из дому он не хотел даже вспоминать прожитое, решив все оставить в прошлом и начать новую жизнь. Гнал воспоминания прочь. Но по какой-то причине они все время возвращались к нему. Теперь, когда он взрослый мужчина, его чувства по отношению к Мэтту Маккендрику стали более сложными.