– Но он как будто почуял что, – говорила она нам с Сашкой, в то время как мы делали вид, что занимаемся на тренажерах. – Молчаливый стал, звонить выходил в коридор, к лифтам. Хитрил. В общем, я не выдержала, ну и сказала ему все.
– Что все? – уточнила я, борясь с одышкой при медленной ходьбе.
– Что скоро вообще-то весна, и он мне тут, на квартире, на фиг не нужен. Потому что на моем пути может встретиться какой-то действительно интересный мужчина. И что я ему скажу? Что это так – домовой у меня завелся? Нет уж. Мне надо личную жизнь устраивать.
– Это правильно. Надо устраивать, – согласились мы с Карасиком. – Мы вообще не понимаем, как при твоей красоте ты до сих пор не устроена.
– А еще я ему рассказала про Марлену. Что я все ей выдала. Его страшную тайну.
– Да что ты! А он? – хором переспросили мы.
– Нет, но в самом деле. Почему я должна участвовать в его грязных делишках. Ну, он, конечно, разорался. Орал: «Кто дал тебе право!» Кричал: «Это не твое дело! Совсем свихнулась, а?»
– О, узнаю выражения, – мечтательно кивнула Карасик. – Слава богу, он больше не со мной.
– Знаете что! Хватит насиловать тренажеры. А то с вами даже и они потолстеют. Пойдем-ка в кафе! – предлагала Аня. И наше «оспортивление» на этом заканчивалось. Совсем как в старые добрые времена.
Мы пили чай, ели булочки (из цельнозерновой муки) и говорили, что надо бы как-то созвониться и попить чайку всем вместе. Надо бы. Только обычно нас всех обзванивала Марлена. Теперь она не звонила никому из нас.
Было странно и грустно встречать весну без наших мартовских посиделок. Я скучала по Басе, которая тоже как-то пропала. Ушла в работу и не вернулась. Марлена обычно вытаскивала ее оттуда. А мы хоть и грустили, но как-то сами не звонили – руки не доходили. Какое забавное выражение. Руки не доходили. Куда они не доходили?
Без Марлены ничего не происходило. Мы не пошли в театр, мы не встретились в каком-нибудь новом кафе. Марлена не просила больше Авенгу погадать нам всем на кофейной гуще, а я никогда сама Авенге не звонила – как-то не было у меня веры в ее алхимию. Так и получалось, что все-таки мы распадались. Ведь, известное дело, благими намерениями… Все мы честно собирались позвонить друг другу. Вот-вот, сейчас-сейчас. Еще немного, еще чуть-чуть – и мы разгребёмся с делами (тоже вот скажите – это время когда-нибудь у кого-нибудь наступало?) и возьмем телефоны, и наберем номера, и придумаем что-то, замутим. Куда-нибудь пойдем. Но пока…
Мы работали. Было много работы. В поликлинике заболели сразу два эндокринолога, в связи с чем выписывать инсулин пришлось нам, терапевтам. Очереди к нам теперь были больше похожи на осаду. Иногда, приходя на работу, я не могла войти в собственный кабинет, потому что путь к нему преграждала толпа еще не принятых пациентов из утренней смены.