— Тишина-то какая! — говорит из дверей старший лейтенант Сенько.
— Бывало, ничего так не желали, как тишины. А теперь она тревожит.
— А вы что бродите?
— Дед вернулся. Ведут сюда.
Бойкий говорок деда они слышат еще издали:
— …А в других местах? Ты давай все говори, как где воюют.
— Обыкновенно воюют.
— Ты радиву слушал?
— Некогда было. — Голос у сопровождающего пограничника усталый, почти сонный.
— Некогда, — передразнивает дед. — Небось пообедать успел… — Он умолкает, увидев командиров, торопливо идет к крыльцу, неумело вскидывая руку к мокрой встрепанной бороде: — Товарищ начальник заставы! Твое приказание выполнил!
Обнимая старика, Грач чувствует через гимнастерку холодную мокроту его пиджака. Он ласково ведет его в свою канцелярию, наливает водки в солдатскую кружку.
— Согрейтесь, дедушка. — И только тут, в желтом свете лампы, замечает под запавшим глазом деда Ивана темный кровоподтек. — Где это вы?
— Звезданул, аж светло стало.
— Кто?
— Да сигуранца ж, солдат ихний. Пошел я лодки глядеть, а он мне и заехал.
— Какие лодки?
— Всякие, их там в камышах штук сорок.
— Вы не ошиблись?
— Что я, в лодках не понимаю? — обижается дед. — Потому и торопился, что понял: десант собирают.
— А как с батареей?
— Да в Тульче она, прямо в городском парке стоит. Это мне рыбак знакомый сказал. Почитай два года не виделись.
Когда за дедом закрывается дверь, Грач принимается раскладывать на столе карту, всю в синих жилках проток.
«Язык» нужен. Этой же ночью». И решительно поднимает телефонную трубку:
— Хайрулина ко мне! Быстро!
Час уходит на сборы. И вот начальник заставы стоит в камышах и смотрит, как растворяется в темноте силуэт маленького рыбачьего каюка. Грач знает, что в сорока метрах от берега тихая река свивается в струю и стремительно мчится к невидимой в этот час одинокой вербе на том берегу. За вербой струя бьет в дернину чужого берега. Но если загодя сойти со струи, то можно вплотную прижаться к камышам, а потом, прикрываясь ими, пройти против течения те полтораста метров, которые остаются до заросшего камышом устья ерика, что дугой уходит в чужие болотины. Ериком надо проплыть полкилометра, спрятать лодку, пересечь плавни по колено в воде, затем проползти лугом и подобраться к одинокому шалашу, где, как засекли наши наблюдатели, находится вражеский пост.
— Слишком мудрено, — говорил Сенько, когда Грач излагал ему этот план. — Заблудятся в темноте.
Он и сам знает, что нелегко. Зато этот болотистый берег фашисты считают безопасным, здесь не свербят ракеты, нет ни пулеметных гнезд, ни частых постов. Здесь по ночам всегда тихо, а днем лишь изредка проплывает ериком лодка, сменяя солдат.