Боцман поднял руку и пошевелил крепкими желтыми от табака пальцами. А Генку в тот раз словно кто за язык дернул.
— Люк погнулся? — участливо спросил он.
Матросы сдержанно хмыкнули. А боцман строго посмотрел на него, словно запоминая.
— Матрос Гайкин?
— Гаичка.
Вот так он приобрел друга и наставника в лице боцмана Штырбы.
С того дня Генка и начал всерьез опасаться за свою футбольную карьеру. Хотя опасение это приходило и раньше, еще на первом месяце учебы в морской школе. Тогда он все ждал, что его вызовет сам начальник школы и строго скажет:
— Что же вы, матрос Гаичка, свои таланты скрываете? Вы же незаменимый человек на футбольном поле. Отставить всякие занятия, в особенности строевые. Ваше дело — тренироваться, забивать голы и множить славу части.
Так мечтал Гаичка в дремотные часы классных занятий. Но его вызвал замполит роты.
— Что же вы, матрос Гаичка, так плохо относитесь к занятиям? Невнимательны, все о чем-то думаете, отвлекаетесь.
И тогда Генка разоткровенничался. Он горячо говорил, что его дело не носок на плацу тянуть, а забивать голы, что у него особый футбольный талант, что он, может, будущая гордость самой-самой первой сборной. Видя, что замполит молчит и слушает, Гаичка понес и совсем несусветное: что служба, мол, дело временное, что не она определяет будущее человека…
Когда выдохся и умолк, то подумал, что вот сейчас замполит поставит его по стойке «смирно» и выдаст на всю катушку. Но тот только поморщился болезненно и сказал:
— Какой у вас мусор в голове!
И устроил Гаичке экскурсию в соседнюю роту, где матросы были на последнем месяце учения. Генка хорошо запомнил ту экскурсию, потому что с нее-то и началось «освобождение от иллюзий».
Было это вечером, в часы досуга. Они вошли в ленинскую комнату и чуть не запнулись о растопыренные ноги мольберта. За мольбертом сидел матрос, держал палитру на отлете, как настоящий художник. Генка глянул на картину и обалдел: небо низкое и суровое, багровый закат, тяжелые валы океанской зыби встают на дыбы у прибрежных камней. А из-за скалы в клубке розовой пены вылетает невиданный корабль на подводных крыльях.
— Хочу память для ленкомнаты оставить, — сказал художник. — Пишу вот в свободное время «Крылатый идет наперехват».
— Учебе это не мешает? — спросил замполит.
— Что вы, товарищ капитан-лейтенант! Когда посижу за мольбертом, сил прибавляется. Такое ощущение, словно дома побывал.
— Да вот он, на Доске почета, — сказал кто-то из матросов, стоявших рядом.
Замполит принялся рассматривать портреты и словно бы совсем забыл о матросе Гаичке, топтавшемся за его спиной. Генка уже разгадал тактику замполита и понял, что влип со своими служебно-футбольными мечтами в дурацкую историю.