Он уже предвкушал, как помянет отца — выпьет водки, закусит крекером со странным названием «Рыбки с луком», надменно пренебрежет при этом ногтем-сыром, — но тут в глубине коридора зазвонил, вернее, заиграл марш «По долинам и по взгорьям» телефон. Это означало, что кто-то звонит Илларионову в его полувымышленный, но отчасти и существующий отдел неустановленных рукописей Государственной библиотеки. В разворовываемой, заливаемой коммунальными водами, атакуемой мышами, крысами и невиданными — клыкастыми, с осьминожьими щупальцами — тараканами-амфибиями ГБ у него, естественно, не было ни своего кабинета, ни телефонного номера, поэтому звонки по несуществующему, но присутствующему в справочнике библиотеки номеру либо уходили в никуда (в астрал?), либо — в одном случае из трех, так определил Илларионов — автоматическое реле перебрасывало их ему на домашний номер. Если же кто-то звонил непосредственно по домашнему номеру, телефон играл «Не слышны в саду даже шорохи». Был у Илларионова, естественно, и мобильный телефон, но, после того как его уволили со службы, номер, похоже, как пчелу из улья, изгнали из дружной сотовой семьи. Надо было покупать новый чип.
Илларионов подумал, что двухномерной со специальным (на экране высвечивался и адрес абонента) определителем телефон — последняя его привилегия, которой, вполне вероятно, его тоже скоро лишат.
Ему не было нужды смотреть на определитель, потому что он знал, кто звонит. С самого утра на пристегнутом к брючному ремню пейджере Илларионова периодически возникали черные, как муравьи, буковки: «Господин Джонсон-Джонсон срочно просит Вас связаться с ним в любое удобное для Вас время».
…Глава представительства (миссии) мормонов в России господин Джонсон-Джонсон был высоким — под два метра — спортивного вида блондином, носящим волосы на прямой пробор. Его лицо было настолько правильным и пропорциональным, что когда Илларионов — профессионал! — пытался воспроизвести его в памяти, то сначала перед мысленным его взором чередой проходили физиономии известных американских киноартистов: Харрисона Форда, Ричарда Гира, Рута Хайгера — и только потом, потершись между ними, позаимствовав у кого нос, у кого лоб, у кого глаза, с трудом вылепливалось ухоженное, холодное и жесткое, как у честного, готового упечь в тюрягу собственную старушку-мать судьи, лицо господина Джонсона-Джонсона.
Илларионов даже не стал наводить по старым связям справок, тревожить компьютерные вместилища засекреченной информации о зарубежной агентуре (или как нынче было принято говорить, зарубежных коллегах), настолько очевидно было, что господин Джонсон-Джонсон никакой не честный судья.