— Надо просто быть самим собой, — напевно воскликнула Женщина, с усилием улыбаясь. Она ласково потрепала Занудина за шею.
— Я не умею… не знаю, что значит быть самим собой…
Занудин потянулся за вином — но вино, оказалось, кончилось.
— Ексель-моксель, — еле слышно пробурчал Занудин, переставляя опорожненную бутылку на пол.
Наступила тишина.
Занудин понимал, что молчать нельзя. Нужно обязательно что-то говорить.
— А вот еще тема! Меня всегда раздирали противоречивые страсти. Добиваясь женщины, я неуклонно начинал терять к ней интерес. Ведь чтобы почувствовать уверенность в отношениях, надо полюбить в первую очередь себя, выудить все свои самые лучшие качества наружу. И тут-то, вместе с ними, увлекаясь ненужным сравнением, ты начинаешь замечать недостатки той самой женщины, которую так желал покорить. Ее несовершенность. Вернее — те различия, которые хочешь не хочешь делают вас чужими. Бац! Все рушится…
— Закрой глаза, — перебила Женщина изменившимся грудным голосом.
— Что?..
— Глаза закрой.
— …
— Закрыл?
— Угу.
— Можешь открывать…
Все произошло стремительно и потому особенно пугающе.
Занудин уставился на Женщину и чуть не потерял сознание. То была уже не Женщина… то была… Что за наваждение! Перед ним во всем своем лоске предстала не кто иная, как Нэрилим Номро! О да, легендарная сексапильная красавица с детским лицом. Роскошная блондинка. «Мисс Огнемет»! Фантазия и реальность в трепещущем и рвущемся на теле белом платье, хотя ветру здесь взяться было определенно неоткуда. Смертная богиня во плоти…
— Я… ы-ы-у… — попытался хоть слово выдавить из себя Занудин и не смог. Он задыхался.
— Ну что ты, глупыш, — нежно произнесла Нэрилим и повалила Занудина на лопатки, — ничего ужасного не произошло. Правда ведь, кися?
Занудин подтянул колени к груди и обнял их. Замер. Не решаясь даже мигнуть, ждал, что будет дальше.
— Я, признаться, думала, этот облик вдохнет в тебя желание, а не испугает, — высокохудожественно обнажаясь, по ходу объясняла она, слегка надув губки.
Тело ее было божественно. Мягкие, красивые руки принялись похищать одежду теперь уже с Занудина. Расстегивать все восемь пуговиц на рубашке, и в самом деле, долго — она ее попросту порвала. Выворачивая Занудину локти, стащила, скомкала, бросила на пол. Весело замурлыкала. Затем вдруг грозно сдвинула брови.
— Так что же, я не пойму… Нравлюсь я тебе, либо у тебя на мой счет иные соображения?!
— Нравитесь, — пролепетал Занудин, — честное слово, нравитесь.
Вот так взять и поверить, что это действительно с ним происходит? Здесь, сейчас?! Тысяча чертей…