— Если танцовщица Джина Джоунз не вернется завтра в кордебалет, ты умрешь, — прошипел голос над его ухом.
Из горла Мадзини вырвался хрип. Он стал терять сознание.
— Ты слышишь меня? — прошептал посыльный.
Мадзини кивнул. Давление на шею немного уменьшилось.
— Завтра. Верни ее завтра же. Иначе я вернусь и перережу тебе горло этим же проводом.
— Но, голубка, они не могут поступить так с тобой, — повторял Чарли, когда Джина, рыдая, как дитя, бросилась в объятия жениха. Она прилетела самолетом местной авиалинии в Вашингтон и ждала его в квартире допоздна, пока он не пришел с затянувшегося заседания.
— Могут! Уже поступили! Я недостаточно хороша для них, Чарли.
— Ты чертовски хороша. Ты самая лучшая! Давай я позвоню.
— Нет! — закричала она. — Она возненавидела и вышвырнула меня, потому что ты позвонил и действовал через ее голову, Чарли. Вот дерьмо. Я так хотела танцевать… Поверить не могу, что подошла так близко к цели, а потом меня выкинули. Я хочу просто зарыться в постель и проспать много часов.
— Только со мной, — сказал он.
Но в постели Джина так отчаянно рыдала, что они не могли заняться любовью, и Уиллингем держал ее в объятиях, гладил по голове и бормотал слова утешения, как отец, кем он и был иногда для нее.
— Детка, ты такая красивая, я так люблю тебя, мне все равно, будешь ли ты танцевать…
— Но ты был так горд! — воскликнула она, снова разразившись слезами. — Ты собирался прийти и посмотреть на меня… Чарли, со мной все кончено! Это был мой единственный шанс! Я погибла! Теперь никто не захочет взять меня.
— Тише, — успокаивал он ее.
Наконец, измученная от пережитых волнений, Джина уснула.
Рано утром зазвонил телефон. Джина еще спала, свернувшись, как котенок, у него под боком. Уиллингем протянул руку за трубкой.
— Пожалуйста, Джину Джоунз, — сказал хриплый мужской голос с итальянским акцентом. — Я звоню из Нью-Йорка.
— Голубка, это тебя, — разбудил Уиллингем Джину. — Милая, это из Нью-Йорка.
Джина проснулась, замигала и поспешно схватила трубку.
— Да… да… Боже… да! Я тотчас же вылетаю. О Боже… вы уверены? — Пауза, и лицо Джины как будто озарилось солнцем. — До свидания.
Она бросила трубку, вскочила с постели и кинулась к еще не распакованному чемодану.
— Насколько я понял, они хотят, чтобы ты вернулась? — протяжно произнес Уиллингем.
— Ты правильно понял! О Чарли! Не знаю, что произошло, да мне и нет дела до этого! Пит сказал, что первым делом поговорил с Беттиной сегодня утром и переубедил ее, она берет меня назад, хотя мне понадобятся дополнительные репетиции, но главное — меня вернули, Чарли, и на этот раз навсегда. Не правда ли, это замечательно? Просто потрясающе! О милостивый Боже!