— Пит, — настойчиво сказал он. — Мы должны отложить премьеру. Недели на две.
— Отложить? — в изумлении воззрились на него Мадзини и звукорежиссер.
— Вы ничего не будете откладывать, — прогремел голос у него за спиной. Кит ощутил, как что-то уперлось ему в бок сквозь ткань вечернего пиджака. Пистолет.
Он повернулся. Херб Каннелл мрачно взирал на него.
Аранья увидела, как сенатор Уиллингем в сопровождении двух телохранителей занял свое место в первом ряду.
Ее цель! Она пристально наблюдала за ним со спины, рассматривая ниспадающие в некотором беспорядке серебристо-белые волосы — все точно так, как на газетных фотографиях и как она сама видела, когда дважды посещала парламентские слушания.
Она окинула взглядом зал, обращая внимание на каждую деталь, но глаза ее невольно все время возвращались к Уиллингему. Не очень-то он общительный, — заметила она про себя. Он почти не разговаривает со своими спутниками. Обычно он более разговорчивый. Может, волнуется за свою подружку?
Балалайка добавила печальный оттенок к звукам рожков, флейт и кларнетов.
Аранья снова посмотрела на свою мишень, он сидел слишком напряженно. И волосы у него какие-то странные. Встревожившись, она скосила глаза на сидящих вокруг нее в первом и втором ряду людей.
Что-то было не так.
Слишком много мужчин по сравнению с женщинами, а все мужчины выглядят… Она снова обратила взгляд на сенатора и теперь поняла, что белые волосы — это парик. «Maeicones!28]» — выругалась про себя Аранья. Волна ослепляющего гнева охватила ее, разрушая ледяное спокойствие. Человек в первом ряду вовсе не сенатор Уиллингем, но кто-то одетый и загримированный под него, возможно на нем пуленепробиваемый жилет. Люди вокруг — явно агенты ЦРУ или ФБР, и половина публики в первых пятнадцати рядах тоже.
Ее надули!
Пылавший в ней вулканический гнев вырвался наружу. Они думают, что она дура! Дрянь, puta[29]! Que cabrones[30]!
Годы унижений и кровавых сражений в barrio в Буэнос-Айресе внезапно прорвались бурным потоком.
Взбешенная так, что ее мозг как будто превратился в красное пламя, способное только уничтожать, Аранья сунула руку в карман за пистолетом. Она не стала доставать его из пальто, а только приподняла дуло. Встала и прицелилась в спину, туда, где кончается пуленепробиваемый жилет. Пистолет чуть слышно кашлянул.
Опоздавшие все еще ходили по проходу и рассаживались. Солист-саксофонист присоединился к оркестру. Никто не слышал выстрела.
Михаил думал о матери, вспоминал, как болел в детстве лихорадкой, а она обтирала его влажной губкой и гладила бледными прохладными пальцами. Внезапно что-то ударило его в спину с такой силой, что он согнулся.