Когда Харриет проснулась, было еще светло, но она была одна. Снаружи слышался звук неторопливого движения лошади, было слышно, как ей на спину закидывают чересседельные сумки. Харриет поспешно встала и, выйдя на солнечный свет, зажмурилась.
— Полагаю, мисс Латимер, вам хорошо спалось, несмотря на нежелательное общество, — обернулся к ней Рауль, блеснув глазами, но она ничего не ответила. — Быть может, мисс Латимер, вам хотелось бы воспользоваться щеткой для волос. Вы становитесь немного… растрепанной.
Его взгляд с откровенным восхищением скользнул вниз к ее груди. Харриет, задохнувшись, стянула полы блузки и с пылающим лицом отвернулась, чтобы дрожащими пальцами застегнуть пуговицы. Как долго она лежала, доступная его взгляду в интимном уединении палатки? Как много еще унижений ей придется перенести, прежде чем их путешествие закончится?
— Я готов отправляться, мисс Латимер.
Палатка была быстро разобрана и свернута во вьюк. Рауль уже сидел верхом. У Харриет не было иного способа сесть на лошадь, оставалось только принять предложенную им помощь: он наклонился, поднял и усадил Харриет перед собой. Отдохнувшая и посвежевшая Харриет теперь острее, чем прежде, ощущала его близость и свое затруднительное положение. В Хартуме она никого не знала, у нее не было ни семьи, ни друзей, за исключением, быть может, британского консула.
— Вы знаете лорда Крейла, британского консула в Хартуме? — несмело спросила она. — Я уверена, что отец сообщил ему о нашем предполагаемом прибытии.
— Будем надеяться, что так, — хмуро отозвался Рауль. — Там вам по крайней мере дадут приют.
— Значит, у меня нет проблем.
Оптимизм, временно покинувший Харриет, снова вернулся к ней.
— У вас много проблем. Вы не можете оставаться в Хартуме. Я уже сказал вам, что это за город. Вам придется отправиться обратно через Нубийскую пустыню, а потом снова спуститься вниз по Нилу до Каира. Это путешествие может заставить содрогнуться и мужчину.
Оптимизм Харриет был сильнее ее гнева.
— Но я не мужчина, мистер Бове! — весело воскликнула она с искрящимися глазами.
Рауль сжал челюсти: с каждой секундой он все больше осознавал, что она женщина, и восхитительная.
— Вы такая же пустоголовая, как весь ваш пол, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Харриет рассмеялась, уверенная, что ничто не должно испортить ее хорошее настроение теперь, когда оно снова к ней вернулось.
— О, мистер Бове, я уверена, что вы женоненавистник.
Рауль почувствовал, как вопреки его собственной воле у него от изумления приподнимаются уголки рта. За его тридцать два года на него навешивали множество различных ярлыков, но такого — еще никогда.