— Понимаю, ты привык, использовать семьи людей в качестве шантажа, вероятно, считая это последним писком моды, — взорвалась я. — Но это не нормально для двадцать первого века! Серьезно, как это еще может тебя удивлять?
Его лоб нахмурился.
— Мы не были любовниками, когда я впервые представил своих людей к твоей семье.
— Хочешь перейти к формальностям? — мой голос повысился, не веря его последним словам.
— Знаешь, когда я в последний раз позволял кому-нибудь ударить себя без последующего возмездия?
— Не меняй темы, — пробормотала я, но стыд все равно пронзил меня. Насилию в любом случае не было места в отношениях. Мне не было оправдания за то, что я сделала, и я знала это.
Он подошел ближе.
— Не считая прошлой ночи, такого не было никогда. Ты видела шрамы на моем теле, но не все они от сражений. Многие из них от тех, кто заключал меня в тюрьму, пока я был еще мальчишкой, они неоднократно избивали меня. В течение столетий, я позволял прикоснуться ко мне лишь нескольким своим друзьям, и еще меньшим, своим любовницам, но уж точно не в гневе, и, не навлекая при этом моей мести… Ты поразила меня, и потому я ничего не сделал. — Его голос становился более глубоким. — Если ты не можешь посчитать это достаточным извинением, то ты совсем не знаешь меня.
Мои эмоции совсем запутались. Глаза Влада светились изумрудным, в камине все больше вспыхивало пламя, отражая его настроение, но когда он обхватил мое лицо, его прикосновение было бесконечно нежным. Я наклонилась к его руке, чувствую странную смесь отчаяния и душевного подъема. Моя логика говорила мне, что я должна была бежать с криком от этих отношений, но правда была в том, что я этого не хотела.
— Поклянись мне всем, что ты считаешь святым, что никогда не навредишь тем, кого я люблю. Если ты не можешь этого сделать, то это стоит прекратить, Влад.
Возможно, я и не хотела отпускать его, но я и не была готова затянуть в этот зыбучий песок кого-либо еще.
Его голова наклонилась, прижимаясь грубой шелковистой щетиной напротив моей щеки.
— Если они не попытаются навредить мне или моим людям, то я клянусь.
Обет с условиями, но с ним всегда были условия. Я закрыла глаза, когда он оттянул мою футболку вниз, его губы пробегались по моей шее, а его сильные покрытые шрамами руки по-прежнему обхватывали мое лицо. Прикосновение его языка посылало по мне приятную дрожь, и я подошла еще ближе, хватая его за воротник. Из него вырвался низкий гортанный звук, он с силой прижал меня к себе, поглаживая другой рукой мою спину, пока его рот продолжал чувственно дразнить мою шею.