Все окрасилось красным, словно я выстрелила из пистолета с красками. Вампир пошатнулся, поворачиваясь в мою сторону. Лишь тогда я увидела, что у него не хватало затылка. Несмотря на все, что я видела за все эти годы, не говоря уже о сегодняшнем испытании, я замерла, но не замедлилась. Он упал, густые темные капли окрасили снег, но он пока что не умер. Его руки неосознанно сомкнулись на голове, словно какой-то поток его мыслей призвал его, засунуть свои мозги обратно в руины его черепа.
В следующую минуту я дошла до него. Он все еще был ошеломлен, но часть его головы уже начинала заживать. Вскоре он полностью восстановится и очнется. Я упала на землю рядом с ним, минуя большую часть своего действия. Мои зубы стучали, пока я не наткнулась на его кровь, моя рука дрожала так сильно, что мне потребовалось несколько попыток, прежде чем мне удалось ухватиться за него. Его глаза были открыты, но не сфокусированы, звуки, издаваемые им были сродни сильно борющемуся животному. Даже если некоторые его удары достигали цели, я все равно продолжала рыскать по его одежде. Обоими руками было бы проще и с большей тщательностью, но я не могла позволить себе терять время на переживания его худших грехов.
Что-то задело меня в его внутреннем кармане пальто. В это же время дымчато карие глаза сосредоточились на мне с ужасающей ясностью. Даже не взглянув на металлическое оружие, я выдернула его и воткнула в его сердце, вкручивая его со всей силой.
Я поплелась обратно в конюшню, одевшись в одежду и обувь на несколько размером больше своей. Я даже надела рубашку вампира, несмотря на оставленную мной окровавленную дыру на груди. Мне было слишком холодно, чтобы придираться.
Марти слышал мои шаги, но не думаю, что пока я не появилась в проходе, он не позволял себе действительно поверить, что я была в порядке. Он посмотрел на меня, когда я упала на колени перед ним. Две обильные красные слезы скатывались по его щекам.
— Ты сделала это, малышка.
Я стала вытаскивать ножи, мои руки все еще дрожали, слезы текли по моим щекам. Их мимолетное тепло было приятным. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отогнать от себя этот холод, который, казалось, превратил мои кости в сосульки внутри меня.
— Ты тоже это сделал, — прохрипела я.
Правдивость этих слов вызвала еще больше упавших слез, размывая мое видение, когда я вынула из него последний из ножей. Как только Марти освободился, он схватил меня в свои объятия так крепко, что это было бы весьма болезненно, если бы я не была столь счастлива снова быть с ним.