Я часто спрашиваю себя, почему все произошло именно так, а не иначе. Чуть раньше с концепцией экономической реформы выступил Григорий Явлинский. Его реформа называлась «Программа 500 дней». Возможно, именно этот проект чистых амбиций на фоне абсолютной экономической безграмотности масс заразил реформаторов абсурдными временными параметрами. И Явлинский, и Егор Гайдар, и Анатолий Чубайс, и Андрей Нечаев были людьми одной возрастной генерации: 30–35 лет. Самый «штурмовой» возраст. Явлинский предложил изменить большую страну за 500 дней, а мы изменим ее еще быстрее.
А дальше зона ошибочности расширялась за счет существования двух миров. Все надо сделать как можно быстрее, чтобы народ не опомнился, чтобы не успела вызреть энергия сопротивления. Долготерпение русского народа — наш козырь, — сочли младореформаторы. И посланный на исходе СССР и социализма сигнал «быстрее, быстрее» был уподоблен новому ритмическому ряду. Естественно, все, что делается впопыхах, априори, не может быть совершенным. Критическое состояния экономики в тот момент, отсутствие золотовалютных запасов, отчетливая динамика падения мировых цен на нефть, сводимый на нет продовольственный запас страны и развал СССР, лишивший экономику импульса кооперации, все это бесспорно работало на концепцию поспешности. «Сейчас или никогда» — четкий алгоритм того времени. И, все-таки, все эти составляющие в понимании рядового гражданина были некой размытой и, в определенной степени, абстрактной опасностью.
О возможности сбоев в обеспечении продовольствием в стране вслух не говорилось, но катастрофа именно такого масштаба была очевидной. Власть боялась паники, которая, в конечном счете, опрокинула бы саму власть.
Нет худа без добра. Критичность ситуации как бы оправдывала торопливость в действиях власти. Столкновение с сопротивляющимся парламентом, который к 1992 году занял враждебную позицию к любым действиям первого Президента России (а именно он был оплотом младореформаторов), вынудило исполнительную власть провести приватизацию вне законодательных актов, а опираясь только на указы Президента, которые готовили сами младореформаторы. Таким образом, непримиримая оппозиция депутатского корпуса была попросту проигнорирована.
Это только усугубило ошибки того периода, ибо всякая исполнительная норма, не прошедшая горнило критического оппозиционного видения, становится уязвимой. В результате два фактора: поспешность и неприятие критики со стороны предопределили неминуемость ошибок экономических реформ того времени. Причем первая составляющая в громадной степени побуждалась враждебным к реформаторам поведением большинства народных депутатов. Могло ли быть иначе? Могло. Времени на долгое раздумье действительно не было. Но отношение с парламентом могло быть иным. В этом и заключался агрессивный политический непрофессионализм младореформаторов.