— Да сядьте же наконец, — отчего-то раздраженно приказал он.
Глория вздрогнула от его слов, но не сразу села. Она распрямила плечи, глубоко вздохнула, аккуратно поправила юбку и лишь после этого заняла свое место. Самое тяжелое было то, что ее открытая грудь снова предстала его взору. Ему так и хотелось протянуть руку и запихать этот дурацкий платочек ей за вырез, чтобы он скрыл нежную плоть подальше от его взгляда. Но он не поддался этому искушению, потому что прекрасно понимал, что в этом случае она тотчас же вскочит и убежит, опять свалив несчастный стул.
Он поднял свой стакан и посмотрел на янтарную жидкость, в которой играл солнечный свет.
— Я все же считаю, что выходить замуж только для того, чтобы получить повышение, очень неразумно.
Глория отвела глаза, взяла вилку и несколько раз ковырнула салат. Ее лицо напряглось, и она прошептала:
— Я не хочу больше обсуждать эту тему. Вам этого не понять.
— Вы так в этом уверены?
Кристофер откинулся на спинку стула и смерил ее насмешливым взглядом.
— А если я скажу вам, что моя мать использовала моего отца, чтобы подняться наверх, а когда он стал ей не нужен, просто бросила его без всякого сожаления?
Она с сомнением посмотрела на него.
— Что-то верится с большим трудом…
Он продолжал смотреть на нее, уже не скрывая своей враждебности.
— Она не вышла замуж за моего отца, но, когда родился я, просто отдала меня ему, выторговав при этом все, чего ей хотелось тогда. Мой отец вырастил меня, любил больше жизни, но так и не смог оправиться от удара, который нанесла ему эта женщина.
Глаза Глории подернулись дымкой грусти, как будто его слова напомнили ей о чем-то, что она постаралась забыть. Она отвела глаза и сказала с искренним сочувствием в голосе.
— Жаль, что так вышло…
Его поразила эта перемена в ней, эта очевидная ранимость. Ее растерянность тронула его, и весь его гнев куда-то ушел без следа.
— Я видел, как мой отец страдал из-за этой эгоистичной женщины весь остаток своей жизни. Он никому не говорил о своих чувствах, но от этого мучился не меньше.
Не в силах больше выносить зрелище, все еще открытое его взору, Кристофер протянул руку, взялся за кончик шарфика и потянул его вниз, чтобы прикрыть пикантную впадинку.
— Так что, мисс, не говорите, что мне этого не понять. Я понимаю все это гораздо лучше, чем кто-либо другой.
Она смотрела на него во все глаза, слегка подернутые влагой. И он не был уверен, было ли ее смущение вызвано его проникновенной речью, или внезапным пониманием того, что ее грудь была открыта его взору такое длительное время.