Она чуть пошевелилась в объятиях своего мужа и начала говорить, не глядя на него:
— Эта история началась давно, Брюс, задолго до нашей с тобой женитьбы.
— Так ты знала Стефена?
— Да.
Она ответила быстро, буквально выдохнув едва слышимое слово.
— Да, — продолжала она после некоторого молчания, — мы учились в одном и том же университете Нью-Йорка и встречались неподалеку отсюда, на Вашингтон-сквер.
— Забавно, — пробормотал он, — я думал, что он из Цинциннати.
— Да, это так, но он предпочел заниматься своей юриспруденцией здесь.
— Теперь я начинаю понимать.
— Что?
— Трудно объяснить. Твое смятение, когда ты увидела его первый раз там, в ресторане. У меня тогда создалось впечатление, что ты его уже знала, но потом я об этом не думал. Я видел тебя такой… раздраженной, озабоченной. Ну как я мог догадаться? Думал, что это твоя живопись наполняет тебя тревогой.
— И это было тоже, Брюс. Сам видишь, какой клубок всего. Так уж получилось, что тогда же появился Стефен, что дало последний толчок к наступлению кризиса, но я боролась сама с собой длительное время.
— Зачем?
— Милый мой, это будет, пожалуй, труднее всего объяснить. Если ты и вправду хочешь, то давай раз и навсегда покончим с этим господином Фицджеральдом. Это правда, что мы знали друг друга до того, как я встретила тебя в Англии. Подумывала даже выйти когда-нибудь за него замуж, в чем глубоко ошибалась, поскольку мы не были созданы друг для друга. Впрочем, к тому времени его семья уже организовала его помолвку с богатой наследницей, и мне не оставалось места в подобном окружении.
— Смею уверить тебя, вовсе нет.
— В свое время — да. А потом ты, у тебя широкая натура, ты помог мне избавиться от моей неловкости, вместо того чтобы насмехаться над этим.
— Никто и не подумал бы насмехаться над такой женщиной, как ты.
Она взглянула на него с улыбкой.
— Заверяю тебя, что сегодня никогда бы не допустила этого. Но во времена Стефена я считала себя великим художником, хотя была лишь прилежной ученицей, а ему вздумалось издеваться над моими произведениями. И тогда я бросила все: его, свое искусство, Америку.
— И встретила американца в Старом свете.
— Если бы ты мог представить себе, в каком состоянии я находилась в то время! Хотя не подавала виду, но эта несчастная история меня полностью сокрушила.
— Я подозревал, что ты прошла через какие-то мучительные переживания, но никогда не осмеливался поговорить с тобой об этом.
— О Брюс, ты такой милый, такой тонкий!
Он взял ее за подбородок и буквально впился в нее своими красивыми голубыми глазами.