Время тянулось томительно медленно. Я спросил себя: а как бы на моем месте поступил Богарт? И тут же понял как. Закурил бы. И к восьми тридцати (время вчерашнего выхода Уикса из дома, так где же он, черт бы его побрал?) лестница была бы сплошь усыпана сигаретными окурками и пеплом. С каким философским видом тушил бы он эту сигарету, с какой варварской яростью сминал бы окурок, с каким бездумно-небрежным видом сбрасывал бы щелчком вниз, на ступеньки! А уж как бы он курил, как затягивался, сукин сын!.. Но уж когда приходит время действовать, то можете быть за него спокойны, он свое дело знает.
А что, если подойти к этой проклятой двери и позвонить? Прямо сейчас, не теряя времени? И если он ушел раньше, можно и наведаться, а не тратить попусту день. А если он все еще торчит дома, еще никуда не выходил и подойдет к двери, всегда можно что-то сообразить..
К примеру?..
Я как раз раздумывал над этим, когда дверь его квартиры отворилась. Я уставился на нее во все глаза, словно увидел впервые в жизни. И вот он появился, одетый весьма аккуратно, даже щегольски, в серых фланелевых брюках, пиджаке в гусиную лапку и шляпе — той самой, что была на нем, когда он отворил дверь капитану Хоберману и, недоуменно щурясь, уставился на меня.
Ждать лифта ему пришлось довольно долго, но он был терпелив, и я последовал его примеру. Наконец кабина подъехала, и как раз в тот момент, как двери лифта раскрылись, из квартиры «Е» (или «F»?) вышла молодая парочка и юноша попросил придержать дверь, пока его спутница возилась с замком. Затем они вошли в лифт к Уиксу и все вместе поехали вниз.
Я перевел дух и взглянул на часы. Четырнадцать минут девятого.
Три минуты спустя я уже был в его квартире.
Вернуться Уикс по моим расчетам должен был примерно через час. А потому, чтобы не нарваться на неприятности, где-то к девяти мне следовало управиться.
Однако, как вскоре выяснилось, дело мое заняло совсем немного времени. Уже без двадцати девять я вышел из его квартиры, а следом и из «Боккаччо».
Я вполне успел бы принять душ.
И знаете, даже подумывал об этом. Скинул бы одежду, постоял бы минуту-другую под сильной струей горячей воды, потом быстренько растерся бы одним из его пушистых зелено-голубых полотенец. Я мог бы даже потом запихнуть это полотенце в сумку, чтобы не оставлять следов. Он бы никогда его не хватился.
Но я не стал этого делать. Я даже не налил себе в чашку оставшегося в кофейнике кофе. Вряд ли он и его хватится, и я вполне мог бы позволить себе глоток, но я какой-никакой, а взломщик и мне такое не пристало.