— Знаю. Я там был…
— Тогда пригласи меня к себе.
И мы пошли и на всем пути к дому не обменялись и словом. Войдя, я предложил ей выпить. Она отказалась. Тогда я сказал, что сварю кофе. Она просила меня не беспокоиться.
— Сегодня днем, — начала она, — ты сказал, что мы вместе ходили в кино. И что мы не больше, чем просто друзья.
— Прекрасные друзья, — уточнил я.
— Но мы… спали вместе.
— На то и дружба.
— И все же ты не сказал, что мы занимались… этим.
— Знаешь, просто как-то вылетело из головы.
— Ничего не вылетело, — заметила она, и в голосе ее звучала холодная уверенность. — Ни из твоей головы, ни из моей. Я никогда не забуду этого, Бирнаард.
— Очевидно, это произвело на тебя столь неизгладимое впечатление, — сказал я, — что ты собрала все свои вещи и исчезла. Из квартиры, а заодно — и из моей жизни.
— Ты знаешь почему.
— Да, догадываюсь.
— В нем сосредоточились все надежды моего народа, Бирнаард. И он предназначен мне самой судьбой, а независимость Анатрурии — это цель моей жизни. Я приехала в Америку, чтобы быть рядом с ним, чтоб… укрепить в нем преданность нашему делу. Стать королем, вернуть себе трон — все это для него пустые слова. Но вести свой народ к свободе, осуществить мечты и чаяния целой нации — это совсем другое, это греет его кровь.
Знаем мы все эти песенки, подумал я. А где, интересно, был пианист Сэм из «Касабланки», когда все в нем так нуждались?
— А потом вдруг появился ты, — сказала она и протянула руку. Погладила меня по щеке и улыбнулась этой своей улыбкой, горькой, мудрой и печальной. — И я влюбилась в тебя, Бирнаард..
— И мы были вместе…
— И мы были вместе, но нам суждено расстаться. Мне достаточно было побыть с тобой всего раз, чтобы запомнить на всю жизнь. Чтобы потом эти воспоминания согревали душу, Бирнаард. Но если б я осталась с тобой второй раз, то захотела бы остаться навеки.
— И все же ты сегодня пришла…
— Да.
— И куда же ты теперь, Илона?
— В Анатрурию. Мы уезжаем завтра. Ночным рейсом из аэропорта Кеннеди.
— И разумеется, вдвоем.
— Да.
— Я буду скучать по тебе, милая.
— О Бирнаард..
Любой мужчина мог утонуть в этих глазах. После паузы я сказал:
— Что ж, по крайнее мере, на этот раз Царнов, Расмолиан и Уикс не будут путаться у вас под ногами. Им не до того, они собираются играть в классики с гномами из Цюриха, пытаясь отыскать заветную тропинку к сокровищам, которые твой парень уже отчаялся вернуть.
— Главное сокровище для меня — это гордый, свободолюбивый дух анатрурийского народа.
— С языка сняла, — сказал я. — Жаль только, что единым духом жив не будешь. Чтоб делать дело, нужен капитал.