У меня не сложилось впечатления, что слова эти доставили такую уж радость Расмолиану. Он вынул руку из кармана, но Рэю не протянул. Просто сухо кивнул — сначала ему, потом мне.
— Мне пора, — сказал он. — Так вы будете иметь в виду нашу договоренность?
— Непременно, — ответил я. — Желаю приятных выходных. И не забудьте свою книгу.
— Мою книгу?
Я повернулся и наугад выхватил с полки за спиной какую-то книжку. Это оказалось «Ностромо» Джозефа Конрада, издания «Модерн Лайбрери» — немного в пятнах и с отваливающимся переплетом. Я сверился с форзацем, там значилась вполне разумная в подобных случаях цена — четыре доллара пятьдесят центов. Я взял карандаш и с левой стороны от четверки приписал двойку. Поднял голову и улыбнулся.
— С вас двадцать четыре пятьдесят, — сказал я, — но с учетом скидки это будет… ровно двадцать долларов. И разумеется, никаких наценок, потому как вы, что называется, в деле.
Он опять полез в карман — правда, на этот раз в другой — и достал вместо пистолета пачку купюр. Что же, уже прогресс, подумал я. Он отделил двадцатку, пока я выписывал чек, тщательно копируя имя с карточки. Затем взял у него деньги, сунул чек под еле держащуюся обложку и вложил книгу в бумажный пакет. Он взял его, посмотрел на меня, потом — на Рея, вроде бы собрался что-то сказать, затем передумал и прошмыгнул мимо Рея к двери.
— Странная птица, — пробурчал Рэй, изучая карточку. — Тиглат Расмолиан… Что это за имя такое — Тиглат?
— Довольно необычное, — согласился я. — По крайней мере, на мой слух.
— Ни адреса, ни телефона. Одно имя, и все.
— Это называется именная карточка, Рэй.
— Не карточка, а сплошная хренота! Потому как, к примеру, захочешь ты ему позвонить, Берн, и хрен у тебя получится. Номер-то не указан… Так ты говоришь, он тоже в книжном бизнесе?
— Так он говорит.
— И это его деловая карточка? Ни телефона, ни адреса? И на основании одного этого ты делаешь ему скидку и не берешь наценки?
— Наверное, я просто в благостном расположении духа, Рэй.
— Тогда хорошо, что закрываешься раньше, — проворчал он. — Так и проторговаться недолго.
Двадцать минут спустя я стоял в серо-зеленом коридоре и смотрел сквозь стеклянную перегородку на человека, который уже никогда не смог бы ответить мне взглядом.
— Ненавижу все это, — сказал я Рэю. — Помнишь? Я же говорил тебе, что все это ненавижу.
— А тебя не вырвет, а, Берни?
— Нет, — твердо ответил я. — Не вырвет. Так мы можем теперь уйти?
— Ты хорошо разглядел?
— Более чем, спасибо.
— Ну и?
— Ну и что? О, ты имеешь в виду…
— Именно. Он это или нет?
Я колебался.