А молва о расправе пошла гулять. Быстрее, чем солдаты генераловы путями-дорогами пробирается. В уши людские стоны мужиков предсмертные кладёт, души их точит, на войну зовёт. Ершат мужики злость, зубы скалят. Пики острят, топоры зубрят, кистени катают, шестопёрами воздух чешут.
Дошла весть о расправе кровавой и до Кликуна. Поперхнулся он ненавистью к генералу и слугам его. Вышел в степь на звезды взором оперся. Глазами блеснул, закликал «Ух, ух, ух…», да только не к игре призывал он теперь среброоких красавиц — к мести. Отозвались звёзды, распороли лучами сребряными брюхо ночи. Кликун к тем лучам потянулся, взял в руки как два меча, вокруг себя взмахнул — озарилась степь светом разящим, твари всякой смерть посылающим.
Нагнулся Кликун до земли, шелестом по степи да лесу пошёл, травы волшебные тревожа. Ответили ему травы — ароматами дикими к Кликуну потекли. Собрал он ароматы трав волшебных, согнул в руках — щит из них сделал. Поднял его над головой — ни пробить щит такой ни пулей свинцовой, ни саблей звонкой стальной, ни штыком крепким. Тому, что руками человеческими творилось, не справиться с силой трав чудотворных.
А мужики уже с солдатами генераловыми рубятся. Звон стоит. Хрип стоит. Слова матерные по степи перекатываются. Не выдержать мужикам натиска солдатского. Не устоять без подмоги. Спешит к ним Кликун.
Идёт во степи бой, а чуть поодаль, на пригорке, коляска генералова стоит, пассажира своего одинокого прячет. Хохочут кони белые ржанием диким, ноздри раздувают, будто мир втянуть хотят. Всё отсюда генерал видит, видит, как теснят мужиков солдаты, видит, как Кликун к ним на помощь идёт, как мечами своими взмахивает, щит над головою подымает, видит, как бегут солдаты — псы его верные, в страхе. Как летят их головы срубленные. Не остановить Кликуна ни за что, ни кому.
Тут слышит генерал, будто завёт его кто, окликает вроде. Голову генерал поворачивает, — а рядом дева нагая прекрасная стоит, улыбается ему, грудями из стороны в сторону водит. Нахмурился генерал, усталость смертная лицо его сковала, очи чёрные деву щупают.
— Пришла. Я знал.
— Как не придти могла, наречённый мой! С помощью к тебе спешу, в минуту трудную не оставлю.
— Устал я. Скоро ли свобода?
— Потерпи, дорогой мой. Не долго осталось, а пока делай, что надобно, и не думай что будет.
Подошла дева к генералу, щёки старые руками тонкими гладит, к устам его припадает, целует страстно. Только стонет генерал:
— Больно мне. Тяжки поцелуи твои.
— Знаю я, да сколько лет уже терпишь. Потерпи ещё немного.
Дева голову поворачивает, на поле боя смотрит.