— Худо. А бабам и того горше. Вдовами пооставались.
— Всех, что ли, перевешали?
— Не-е, кое-кого пощадили. Шоб детишек строгали. Ходят, спины чешут, до сих пор у них спины зудят, от порки прошлогодней.
— А ты?
— А меня им недостать было. Я ж в колодце.
Кликун уронил голову на стол и затих.
Он проснулся от шума, будто стучал кто. Муж-из-колодца спал, как и Кликун, головою на столе, жёнка его дремала на печи. Кликун заводил осоловевшей головой по сторонам. Снова стучали. В окне, озарённом тусклым свечением только начинающегося рассвета, билась чья-то рука. Кликун поднялся со стула и нетвёрдыми ногами шагнул к двери.
— Желанный мой!
Кликун отшатнулся.
— И тут нашла! Уйди!
— Мы теперь с тобой навеки вместе. След от поцелуя моего щёку твою украшает.
— Клеймо это позорное, вот что!
— Знак это. О том говорит он, что ты избранник мой.
— Врёшь! Я посланник трав волшебных и звёзд дальних. Во мне сила их.
— Нет в тебе, Кликун, больше силы их. Теперь только моя сила. Ведь это я повелела тебя из темницы генераловой выпустить. Я свой поцелуй на щеке твоей оставила. Мой раб ты.
— Врешь! Врёшь! Врёшь!
Кликун бросился прочь и бежал долго, пока не рухнул от усталости в мякоть луга. Предрассветная роса остудила его. Сквозь стебли и листья вилась тонкая струйка аромата волшебных трав. Кликун зашелестел на языке трав, речью длинной. Потом стал ждать. Травы молчали. Кликуну показалось, будто он врастает лицом в землю. Он перевернулся на спину и увидел над головой бледное мерцание в рассветном небе среброоких звёзд. Как они играли когда-то! «Ух, ух, ух…» застонал Кликун в белёсое небо. Звёзды чуть дрогнули лучами. «Ух, ух, ух…» заблажил опять Кликун. Звёзды больше не отзывались.
Кликун закричал.
В середине дня, когда солнце пекло степь, он вернулся к дому с боками косыми. Невдалеке от дома пробивались из-под земли к небу пять молодых деревцев. Четыре деревца были потолще, пятое совсем недавнее. Кликуну почудилось, будто оно зовёт его. Он опустился пред совсем тонким стволом на колени, отказываясь верить.
— Доченька твоя, — раздался из-за спины голос хозяйки. — С полгода как народилась.
Кликун резко обернулся к ней, но ничего не сказал. Лишь голову опустил ещё ниже. Он думал о том, что дочь его навеки останется в том царстве, из которого изгнан он. Что огненный поцелуй пролёг вечной пропастью между ними, через которую никому из них никогда не перейти.
Как бы в такт его мыслям деревцо с веточки тонкой обронило листик, покружив он упал к Кликуну на колени.
XI
Губернаторский дворец закатил очи к солнцу. С балкона взирал генерал на Город. Генерал чувствовал себя старым. Очень старым. Старше Города. Старше солнца. Старше степи. Он зябко кутался в полы мундира. Трогал бляхи орденов.