* * *
— Анна, ты плачешь?
— Нет.
— Анна, ты плачешь.
— Это не слёзы, это память.
— О ком ты думаешь, Анна?
— О них, — папе, маме, брате… даже о журналистике…
— Их ведь не было, никогда.
— Это не так… иначе…
— Иначе, что?
— Просто так.
— Ты осеклась, недоговорила.
— Просто так.
— Ну, хорошо…
Мы молчим.
— Анна, когда ты молчишь, ещё хуже.
— Я не молчу.
— Анна, ты молчишь.
— Я разговариваю… с ними.
— Что сейчас делает твой папа?
— Стоит возле дерева.
— Какого дерева?
— Великого Дерева.
— Его ведь нет?
— Опять ты за старое?! Дерево растёт в нашем дворе. Все об этом знают.
— Погоди! Ты же сама говорила — Великое Дерево видит только твой брат.
— Великое Дерево видят все, кроме моего брата.
— Как так?
— Очень просто — ведь он слепой.
— И вы всегда знали о Дереве?
— Ну конечно.
— И папа?..
— Он голый… прижался спиной к стволу.
— Зачем?
— Пятно! Между ног… Это кровь!
— Как у человека из твоего сна?
— Да. Во сне был папа. Я поняла.
— Он по-прежнему хочет стать мэром?
— Нет, ты что! Это была шутка.
— Шутка?
— Это я сочинила. И рассказала журналистику, чтобы он начал за мной ухаживать.
— Он поверил?
— Конечно, поверил. Ты ведь тоже поверил.
— А мама?
— Она ещё спит, ведь сегодня семнадцатое августа.
— Сегодня готовишь ты?
— Как всегда. Рыбный торт — пальчики оближешь. Чай.
— Яд?
— Ну, разумеется.
— Потом ты тихонько прошмыгнёшь в свою спальню?
— Заберусь под одеяло. Сделаю вид, будто сплю.
— Мать, театрально зевая, прошествует на кухню.
— Примется за завтрак.
— Чай?
— Как обычно, выплеснет в раковину.
— Ты будешь лежать и ждать?
— Её похвалы? Да. Только…
— Только что?
— Тишина… из кухни ни донесется, ни звука.
— Почему, Анна?
— Яд. На этот раз я добавила его не в чай, а в рыбный торт.
Вода
— Значит, третья рука?.. — кадровичка расплющила удивление на своём скуластом лице.
— Третья, да, вот она. Я подумала, так больше шансов…
— С шефом посоветуюсь.
Скуластое лицо, опиравшееся на тугую шею, взмыло над столом, крутанулось, подставив моему взору мохнатый затылок, и поплыло к проплешине дверного проёма, с отсвечивающими золотом метинами: В.Г. Бык. Генеральный директор.
Я остаюсь одна. Незнакомая тишина офиса щекочет мои воспоминания. Я родилась вместе с братом. Вся разница между нами — это руки. У него ни одной. Брат рос послушным, даже юношеская привычка не коснулась его чресл. По известной причине… Единственной его страстью был ветер. Как только порывы начинали дубасить в окна, брат выбегал на улицу и становился лицом к рвущим накатам прозрачных волн. Ветер шарил по его волосам, задирал одежду. Таким я его и помню — уродливой занозой торчащим посреди ветряного месива, в расхристанной рубашке, накинутой упругой струёй порыва на его же собственную голову, и скользкой пустотой вместо рук.