Миха
молча смотрел себе под ноги.
—
Ты-то как? — спустя некоторое время прервал молчание Серёга.
—
Я? В ментуру подался, благо дядя жены в больших погонах, — улыбнулся Миха, —
правда, не чисто в ментуру, а в «боевики», за пять месяцев вырос до командира
группы захвата при УБОПе, всякую мерзоту рылом в грязь кладём, ну и пострелять
бывает. Типа, с одной войны пришёл на другую войну! Слава Богу, жена понимает,
ни разу не упрекнула, только крестит всегда на дорогу.
—
Крестит? Ах, да! Крестит… Это хорошо, наверное… Я, правда, как-то ко всему
этому «божественному» не особо… Что-то в моей голове Бог и всё, что вокруг
творится, не сочетается… Извини, если что не так сказал! — Серёга виновато
взглянул на Миху.
—
Да брось ты, майор с «Мужиком»! — улыбнулся тот в ответ. — Я, кстати, тоже
теперь майор, ты выздоравливай давай! Религия — дело личное, у каждого это
по-своему. Не парься, прорвёмся! Чтобы у тебя мой номер больше не терялся, вот
тебе сразу с аппаратом! — Миха положил около подушки Сергея новенький мобильный
телефон. — Чуть что— жми вызов, и я примчусь! Если надо, со всей своей бригадой
мордоворотов! Бывай, братишка!
Он
поднялся с кровати, пожал обе Серегины обессиленные почти полугодовалой лёжкой
в кровати руки и вышел, оставив после себя запах хорошего одеколона и,
почему-то, оружейной смазки.
—
Кукарача, Кукарача! — вздохнул Серёга. — Ну как же тебя так, а?
ГЛАВА 3. КУКАРАЧА
Кукарача
был в части фигурой заметной как по своему не типичному для разведчиков росту —
сто девяносто два сантиметра, так и всей своей колоритной, напоказ разбитной,
но весьма цельной и твёрдой натурой. Кроме того, он был отличником огневой и
боевой подготовки и лучшим снайпером бригады.
Стрелок
он был вообще уникальный — стрелял изо всего, что попадало в его руки, вплоть
до гвоздя с газетой! Серьёзно! Витюха брал газету, свёртывал её в трубку,
вставлял в неё, словно в ствол ружья, двадцатисантиметровый гвоздь и коротким
резким рывком выстреливал этим гвоздём из газеты, словно из пращи, пригвождая с
десяти метров спичечный коробок к доске забора так, словно прибивал его
молотком!
Что
уж говорить про огнестрельное оружие! Из всех видов его Кукарача стрелял стоя,
лёжа, навскидку, интуитивно, падая в прыжке, кувыркаясь, за спину через
зеркальце, на звук в темноте, да вообще — как угодно! И попадал куда хотел,
когда хотел и как хотел, словно пуля повиновалась его воле, минуя посредство
выстрелившего ей оружия, а направляемая только напряжённым усилием его мысли.
Про таких стрелков говорят — снайпер от Бога! Если вообще от Бога бывают снайперами…