— Равенство во всем… — Фэрфакс поднял брови. — А сейчас чего вы хотите?
— Сейчас настало время освобождения, — заторопился Эверард. — Господь избавит свой народ от рабства и возвратит ему свободу наслаждаться плодами земными…
— Откуда вы все это знаете?
— Нам было видение. — Эверард бросил быстрый взгляд на товарища. — Господь велел нам вскапывать землю и питаться от нее.
— Видите ли, — сказал невысокий, — мы не хотим никому причинить зло и ущерб, ни разрушать чужие изгороди, как о нас думают, нет! Мы станем обрабатывать только пустые и ничейные земли, чтобы сделать их плодоносными и накормить тех бедняков, которые не имеют пищи и крова…
— И скоро к нам придут все, — перебил Эверард, — все люди отдадут нам свою землю и богатства.
— Значит… — Фэрфакс взглянул в тот угол комнаты, где Уайтлок что-то быстро записывал в кожаную тетрадь. — Значит, вы думаете, что все люди Англии придут к вам, отдадут свое имущество и начнут работать на бесплодных пустошах. А что дадите вы им взамен?
Уинстэнли тихо и твердо ответил, глядя на генерала:
— Кто придет к нам и будет работать, получит пищу, питье и одежду. Это все, что необходимо для жизни.
Фэрфакс резко поднял голову и посмотрел Уинстэнли прямо в глаза. И снова ощутил странную близость с этим бедняком, говорившим языком философа. Он словно повторял его, Фэрфакса, тайные мысли, которые некому было высказать. Но что-то в сознании генерала противилось этим мыслям.
— А намерены ли вы платить работникам за их труд?
— Вы имеете в виду деньги? — живо откликнулся Уинстэнли. — Нет, денег не будет. Сейчас проповедуют за деньги, советуют за деньги, — для личной выгоды. А тогда нужды в них не будет, как и в лишнем платье, — сверх того, что необходимо.
— И как праотцы наши жили в палатках, — вмешался опять Эверард, — так и мы будем жить в них, нам этого довольно.
— Хорошо, — сказал Фэрфакс и придвинул к себе листок с приказом Государственного совета. — Ну а если войска придут в вашу колонию и станут вас разгонять?
— Мы не будем защищаться, — быстро ответил Уинстэнли, как бы стараясь опередить Эверарда. — Мы не носим оружия и не воюем. Мы подчинимся решению властей, каково бы оно ни было, и будем мирно ждать, когда нам представится новая возможность. — Он твердо на глянул на своего товарища. Тот молчал, кулаки его сжимались. Фэрфакс встал.
— Довольно, я вас понял. Возвращайтесь к себе, работайте на своей пустоши и… — он перевел глаза на Эверарда. — И твердо держитесь этого последнего правила.
Он кивнул ординарцу, тот распахнул дверь. Эверард первый большими шагами направился к выходу. Уинстэнли кинул на генерала быстрый, понимающий, благодарный взгляд.