Йомены переглянулись. Лица их не выражали той решимости, которой следовало бы ответить на речь пастора. Невысокий человек в порыжелой потрепанной куртке громко вздохнул и, сдвинув шапку на лоб, почесал затылок.
— Что? — спросил пастор, пристально посмотрев на арендаторов. Губы его побелели. — И вы бунтовать? Не боитесь кары господней? Да я завтра же выгоню вас всех на улицу! Здесь мятеж! Кто не сражается с мятежом, сам мятежник. Праведный гнев и проклятие да падут на вас и семя ваше, да станет геенна вам уделом!
Он с силой вырвал топор из рук молодого йомена и крикнул в сторону офицера:
— Если Армия не хочет защищать дело Республики, святой церкви и собственности, я сам!..
Он подбежал к углу строения, размахнулся и со всей силы ударил топором по опорному бревну сруба. Топор сорвался и только едва задел угол дома. Пастор размахнулся и снова ударил. Щепки брызнули во все стороны, сруб зазвенел, на бревне появилась отметина.
Уинстэнли сказал что-то диггерам, и они отошли. Лицо его по-прежнему было бледно и спокойно, только кулаки невольно сжимались. Но что они могли сделать против взвода солдат, и властей, и нескольких десятков вооруженных топорами йоменов!
Нед Саттон подошел к брату, что-то горячо зашептал ему на ухо, и капитан Глэдмен вдруг увидел, как похожи между собой эти два человека. Дюжий Томас поплевал на ладони, взялся за топор и пошел к противоположному углу дома. За ним потянулись другие. Дом содрогнулся, и щепки полетели от стен.
— Молодец, Томас! — вскричал пастор. — Так их! Восстань, господи, да не возобладает человек, да судятся народы перед лицом твоим! Наведи, господи, страх на них; да знают народы, что человеки они! Смотрите, смотрите, как славно! Так им и надо!
Лицо его исказила бешеная радость, он был почти в исступлении. Нед взглянул на топор в его руке и отшатнулся.
— Соломы! — закричал Платтен пронзительным голосом. — Тащи соломы! Поджечь — и дело с концом! Очистим землю!
Он бросил топор и подскочил к йомену в потрепанной куртке, все еще праздно стоявшему в стороне.
— А ты что стоишь, Джилс Чайлд? Тащи живо соломы, запалим это волчье логово, и огонь праведный пожрет беззаконие!
Крестьянин смотрел в землю и не двигался.
— Не хочешь? — зловеще спросил пастор. — Подумай, Джилс Чайлд. Подумай хорошенько. Господь все видит. Он не любит беззакония и карает нечестивых жестоко! Враги его будут выброшены во тьму внешнюю, где плач и скрежет зубов. Подумай об этом, Джилс Чайлд. Ты ведь живешь на моей земле. Как бы тебе не пожалеть.
Тем временем кто-то уже догадался принести соломы; ее подложили под стены и под порог, запихали в зияющие прорубленные дыры, и скоро дым стал обволакивать жилище диггеров. Языки пламени поскакали по стенам — сначала робко, потом все веселее, веселее, выше; дерево затрещало, разбрызгивая искры.